Сергей, студент одного из ленинградских технических вузов, с чувством читал Белинде лирическое и очень грустное стихотворение Пушкина:

Я вас любил, любовь еще, быть может,

В душе моей угасла не совсем…

Алексей Прутков добросовестно выполнял функции переводчика.

– Я любил тебя, – говорил он, – возможно, это чувство еще не совсем умерло в моем сердце, сечешь? Но пусть это тебе не доставляет больше никаких неприятностей. Я не хочу, чтобы ты о чем-то тревожилась. Я любил тебя тихо и без всякой надежды, иногда умирал от счастья, иногда от ревности. Я любил тебя так искренне, так нежно, врубаешься? Пусть Бог пошлет тебе еще такую любовь.

…Как дай вам Бог любимой быть другим.

Глаза Пола наполнились слезами. Федор плакал навзрыд. Рядом стоял официант с еще неоткрытыми бутылками. Его физиономия тоже выражала неизбывную грусть. Только на Белинду поэзия не произвела никакого впечатления.

– Любовь, – фыркнула она. – То, что люди называют любовью, означает все брать и ничего не давать взамен.

– Надеюсь, ко мне это не относится, дорогая? – улыбнулся Пол и сделал попытку обнять жену, но та вывернулась из нежных объятий. Она явно была раздражена и настроена только на язвительные колкости.

– К тому же у меня больше нет нормальных сигарет. Осталась только русская картонная мерзость. – Она надула свои хорошенькие губки. – Между прочим, я отдала все свои хорошие американские сигареты вам. – Она обвинительным жестом указала на Алексея Пруткова. Подумав, она сильно ткнула локтем в бок Пола: – Отправляйся и найди где-нибудь хороших сигарет.

Полу стало совершенно очевидно, что ее пора Уводить из ресторана. Причем чем быстрее он сумеет доставить ее до гостиницы и уложить в постель, тем лучше. Он улыбнулся и проворковал:

– Пора в отель, дорогая. Нам следует хорошо отдохнуть.

– Я никуда не пойду, – отмахнулась она. – Остаюсь. Я тоже имею право отдыхать, не только ты.

Сергей начал было снова читать Пушкина. На этот раз аудитории предлагался длинный монолог из «Бориса Годунова». Но Белинда его перебила:

– Если это снова про любовь, то я не хочу слушать. Лучше спросите его, – она указала на Пола, – знает ли он, как надо любить женщину…

– Достаточно, дорогая, – вмешался Пол.

– И правда, достаточно, – неожиданно согласилась Белинда. – Я пришла сюда хорошо провести время, а не стихи слушать. Сбросьте-ка все с того стола. Я покажу вам стриптиз.

– Белинда, – повысил голос Пол, – мы уходим.

– Я сделаю это на столе. Пусть кто-нибудь пойдет подыграет мне на пианино. Стриптиз под музыку – это будет недурно. – Белинда вызывающе уставилась на Анну. – У меня такая же хорошая фигура, как у нее. Нет, пожалуй, моя лучше. Более чувственная. Этой девице никогда не приобрести такую же. – Она скользнула шаловливым взглядом по лицу мужа.

Про Пушкина благополучно забыли. Неожиданно Белинда охнула и хлопнула ладонью по шее, словно хотела убить севшую туда муху.

– Мне опять больно, – пожаловалась она.

– Послушай, дорогая, ты нездорова. Видимо, то, что тебе дали в больнице, больше не действует. – Пол решительно встал. – Я пойду разыщу такси.

– Такси? – удивился Алексей Прутков и покачал головой. – В такое время вы нигде не найдете такси. – Он перебросился несколькими фразами с Борисом, Сергеем и Федором и подтвердил: – Сейчас такси нет, папаша.

В это время Павел приставил палец к носу, сразу сделавшись похожим на Гоголя, и что-то сказал.

– Павел, – объяснил все тот же Прутков, – работает в тайной полиции. Он говорит, что может остановить любую частную машину и от имени тайной полиции потребовать, чтобы вас доставили по назначению.