– Она говорила, – сообщила доктор Лазуркина. – Мы ввели ей небольшую дозу пентотала, и она мне кое-что рассказала. Я слушала очень внимательно, поскольку хотела воспользоваться возможностью усовершенствовать свой английский. Мне был необыкновенно интересен ее диалект. Понимаете, в русском языке отсутствует такое понятие, как диалект. Поэтому мне всегда очень интересно слушать речь на всевозможных диалектах английского языка.

– Пентатал? – удивился Пол. – Вы хотите сказать, что у нее имеются неполадки с психикой? С чего вы взяли? Я уверен, что ее заболевание имеет чисто физическую причину, и должен сказать, что мне совершенно не нравится то, что здесь происходит.

– Я только хотела, чтобы она расслабилась и выговорилась. Кажется, она очень несчастная женщина. Нет, не думайте, – встрепенулась доктор Лазуркина, – мы не верим в этого вашего хваленого Фрейда. Еврей из Вены… что он может знать? Он утверждал, что все умственные расстройства имеют корни в несчастливом детстве. Более того, он утверждал, что у всех было несчастливое детство, просто некоторые сумели от этого оправиться, а некоторые – нет. В любом случае, к нам это неприменимо. В России ни у кого не может быть несчастливого детства.

Пол медленно кивнул. В эту минуту он вполне искренне верил в правильность последнего тезиса.

– Но зачем вы копаетесь в ее мозгах? – растерянно спросил он. – Ей нужно всего лишь несколько уколов пенициллина. – Спохватившись, он виновато взглянул на доктора. – Извините, я не знаю, что ей нужно.

– Я тоже не знаю. Но я это обязательно выясню. Л сейчас я должна вам задать очень важный вопрос: почему вы женились на своей жене?

– Почему? Разумеется, потому что любил ее. Очень любил.

– Да? А мне она сказала, что ненавидит мужчин. Всех мужчин.

– Ну, это из-за наркотика… Поверьте мне, что все это чепуха. Просто она говорила когда-то очень давно, что в детстве ненавидела всех своих дядей и кузенов, а также веснушчатых и прыщавых подростков, живших по соседству. В этом виноват ее отец.

– Про отца она ничего не говорила. При чем здесь ее отец?

– Посудите сами, – ухмыльнулся Пол, – как можно относиться к мужчинам, если твой собственный отец ложится в твою постель, когда тебе едва исполнилось семь лет.

– Я часто спала, с моим сыном, – поджала губы доктор Лазуркина, – он всегда был теплым как печка.

– Я говорю не об этом. Она иногда просыпалась оттого, что отец ее ласкал и называл именем матери.

– У них были разные имена? – поинтересовалась доктор Лазуркина.

– Точно не знаю. Ее мать умерла задолго до нашего знакомства. Отец был убит горем. Он был профессором английской литературы, но при этом не слишком уравновешенным человеком.

– Понятно… Это весьма интересно. Значит, здесь имел место инцест, – сказала доктор Лазуркина и углубилась в записи.

– Она справилась с этими проблемами, – забеспокоился Пол. – Она повзрослела и очень сочувствовала своему горюющему отцу. Возможно, в Амхерсте, штат Массачусетс, стране Эмили Дикинсон, не так легко отнестись спокойно к такой вещи, как инцест. В трущобах Брадкастера, где меня воспитывали, вернее, где я рос, к этому было иное отношение. В субботу вечером… отец и дочь… на краю кухонного стола… – Пол замялся, а потом решительно заявил: – Думаю, нам не стоит развивать эту тему.

– Хорошо, – легко согласилась она, – будем считать, что вы это уже пережили. Но все-таки, раз уж мы заговорили о сексе, скажите, как вы считаете, почему она утверждает, что ненавидит всех муж-чип. Под воздействием этого наркотика люди, как вы, безусловно, знаете, говорят правду.