— И может быть, Аленушка, — напомнил ему я. — И Марков.

— Тогда подождем до вечера. А вам лучше перебраться к нам, в кузницу.

— Нет, — ответил я. — Будем ждать здесь. Захватите с собой один из автоматов.

Я смотрел, как он шел обратно к калитке, и не чувствовал в себе никакой усталости. Только готовность к борьбе.

Глава 19 Противостояние

До двух часов дня мы пребывали в напряжении, и во всем поселке стояла гнетущая тишина. Даже собаки не лаяли, словно чувствуя, что любой шум может взорвать хрупкое противостояние. Складывалось впечатление, что вся Полынья либо мирно спит, либо полностью вымерла. Но это было не так. В каждом доме возле затворенных дверей и окон измученные и доведенные до предела люди ждали чего-то, какого-то исхода, определенности, которая положит конец их напряженному состоянию. Большинству из них было не важно — что случится с ними в дальнейшем, кто и куда поведет их, обманет или нет. И даже возможная смерть не так пугала их, как это раскачивание на маятнике — от света к тьме, от любви к ненависти. Они хотели лишь, чтобы маятник этот кто-то остановил, в любой точке, и покорно приняли бы свою судьбу.

Я сидел на крыльце, положив автомат на колени, и всматривался в пустынную улицу. Мне казалось, что именно сегодня должно все и закончиться. Сколько времени я уже находился в Полынье? Недели две? Я потерял счет времени, потому что оно сконцентрировалось для меня в густой снежный ком, летящий с горы. За эти дни я будто прожил всю свою жизнь, от начала и до конца, стал совсем иным человеком. И смог бы я теперь, вернувшись в Москву, продолжать играть свою роль? Конечно нет. Я вырос из коротких штанишек, и между мной сегодняшним и прошлым мост был разрушен.

Вздрогнув, я передернул затвор автомата — к моей калитке приближался Клемент Морисович Кох, ведя за руку мальчика лет семи. Я узнал в нем юного отпрыска Намцевича. Интересное явление, подумал я. Впустив их во двор, я поинтересовался, что все это означает.

— Прежде всего отведите Максима в дом, — сказал учитель.

Позвав Милену, я перепоручил ей этого бледного, анемичного мальчика, который напоминал куклу.

— Сегодня утром я был в особняке, — продолжил Клемент Морисович. — У меня есть для вас кое-какие новости. Алена, дочь отца Владимира, находится там. И ваш друг Марков — тоже. Он ранен.

— Так я и знал! — воскликнул я.

— Вот поэтому я и привел к вам Максима. Хотя это было не так-то просто. Но мне удалось обмануть охранника, который сопровождал нас на прогулке… Бедняга, наверное, ему сейчас приходится не сладко.

— Зачем вы это сделали?

— А как иначе вы обменяете Аленушку и вашего друга?

Я молча пожал его руку, понимая, каких трудов ему стоило преодолеть свои мучительные колебания и нарушить нейтралитет. Что вынудило его совершить этот рискованный шаг?

— Я рад, что от теории вечных ценностей вы перешли к практике, — сказал я. — Но вам теперь нельзя покидать мой дом. Вас просто убьют, если встретят.

— Да, я знаю. Но выбор сделан.

— Тогда… вы умеете стрелять из пистолета или автомата?

— Все-таки после института я прослужил год в армии. Хотя и на бумажной работе в штабе.

— Ну, на курок нажимать умеете.

Я повел его в дом и объяснил, что надо делать в случае нападения. Потом попрощался с Миленой, взял у нее белый платок и, безоружный, отправился к особняку Намцевича. Еще по дороге я подобрал какую-то длинную палку, привязал к нему свой белый «флаг» и в таком парламентерском виде шествовал мимо домов с затворенными ставнями.