— Давай попробуем об этом забыть, а? Мне следовало рассказать, что мне снится. Если приснится снова, расскажу сразу, как проснусь. Честное скаутское.

Он шагнул ко мне, стиснул плечо:

— Я бы не перенес, если бы потерял тебя так, Котенок.

Я накрыла его руку ладонью:

— И не потеряешь, обещаю.

Здание Палас Гарнье[2] оказалось экстравагантным в каждой мелочи: старинная архитектура Старого Света, которая только в Старом Свете и могла зародиться. С нами были Соня и Ноэль, а также свита-охрана. Кости принял все меры, чтобы Грегор не испортил нам веселья.

Я первый раз была в опере. Как правило, я наряжаюсь, только если предстоит кого-то убить, однако, если программка ничего не упустила, сегодня убийств не предвиделось.

Пока мы шли к золоченому подъезду, Кости привлек столько восхищенных взглядов, что я покрепче вцепилась в него. Признаю, в вечернем смокинге с белым шелковым шарфом на шее он действительно производил сильное впечатление, но не могли бы женщины пялиться не так откровенно? Мне самой случалось ущипнуть себя, убеждаясь, что столь блистательная роскошь принадлежит мне наяву. Однако порой страстные взгляды в его сторону заставляли пожелать, чтобы он не выглядел такой распроклятой конфеткой для глаз.

— Они не на меня заглядываются, милая, — пробормотал Кости. — На тебя. Как и я.

Я улыбнулась в ответ на его хищную усмешку:

— Это все платье. Фасон приукрашивает фигуру.

Пунцовое платье из тафты действительно имело дополнительный валик на груди, скрывавший легкий корсет, поддерживавший лиф вместо бретелек. Дальше этот валик опускался на бедра и сходился рыбьим хвостом к низу длинной узкой юбки. Самое оригинальное платье, какое мне приходилось носить.

Кости тихо хихикнул:

— Я все думаю, как мне до тебя добираться, пока оно на тебе. Пока решил попробовать сзади, но к финалу оперы могу передумать.

— Стоило ли сюда приходить, если ты не музыку слушать собрался, а мысленно меня раздевать?

— А это само по себе удовольствие, — с коварной усмешкой пояснил Кости. — Мне нравится представлять все, что я с тобой проделаю, едва мы останемся наедине.

Тут он посерьезнел, и блеск в глазах пропал.

— На самом деле я думал, мы послушаем оперу, потом поужинаем и разомнем ноги прогулкой по городу. От свиты никуда не денешься, но я не обязан держать их пристегнутыми к фалдам. Ты довольна?

Я скривилась. Разгуливать во всей броне и с вооруженной до зубов охраной по пятам? Любоваться видами, как все люди?

— Oui, si, на любом языке, в каком есть слово «да». Только не говори, что у тебя на уме слово «чокнутая».

— Не скажу; представление начинается, пойдем на места.

— Пойдем.

— Какая ты послушная… — В его голосе снова проскользнули хитрые нотки. — Позже я этим воспользуюсь.

Когда после первого действия опустился занавес, я твердо знала три вещи: я обожаю оперу, я хочу пить и я хочу писать.

— Я с тобой, — объявил Кости, услышав, что мне нужно в туалет.

Я закатила глаза:

— На этот счет есть правила!

— Мне нужно поправить помаду, Кэт. Ничего, если я пойду с тобой? — вмешалась Соня. — А ты, Кости, мог бы раздобыть шампанское. Я тоже не откажусь. Это напротив удобств, так что тебе не придется нас долго искать.

Ясно без перевода: Кости будет рядом на всякий случай, будь то заплутавший в чужих снах ухажер или ужасный Призрак Оперы, а со мной останется телохранительница.

— Конечно… — У меня дернулся уголок губ.