Но Господь правду видит. Гром грянул с чистого неба. Несокрушимое доселе здоровье временщика вдруг пошатнулось. У него без видимой причины появилось кровохарканье.

Блюментрост, осмотрев больного, задумчиво покачал головой:

— Светлейший князь, кровь, кою вы извергаете, цвета алого и притом пенистая, из чего надлежит заключить, беря во внимание красноту щек, одышку и кашель: сия лихорадка легочная. Должен признаться: на благоприятный исход болезни надеяться трудно. Прописываю вам холодную воду с борной кислотой, кою употреблять будете по своему произволу. И ещё пластырь к груди против болящего места. Не рекомендуется курение и употребление горячительных напитков.

Тем временем юный Пётр, обретший вдруг свободу действий, бежал с Васильевского острова. Ему весьма противна была невеста — княжна Меньшикова. Государь вздыхал по своей тетке — Елизавете. Теперь он поспешил прочитать ей сонеты, кои сам и сочинял. В свои семнадцать лет, огневолосая, стройная, полногрудая, всегда оживленная и полная женского очарования, она покорила юнца. Кроме того, у них было общее увлечение: охота.

Меньшиков, вопреки усилиям светил медицины, выздоровел. Но прежнего влияния на Государя не имел. Тот откровенно сторонился светлейшего, предпочитая общество князя Ивана Долгорукого, который чуть не каждую ночь водил его на свидания с легко доступными девицами.

Дошло до того, что даже хитрая лиса Остерман начал открыто грубить Меньшикову.

7 сентября 1727 года наступила развязка: Пётр приказал арестовать светлейшего.

Грянуло следствие.

У друга Петра Великого были конфискованы несметные сокровища: девяносто тысяч крепостных крестьян, восемь миллионов золотых червонцев, тридцать миллионов серебряной монеты, на три миллиона драгоценностей, двести пудов (!) серебряной посуды. А ещё — бесчисленные дома в Москве, Ораниенбауме, Ямбурге, Нарве, громадные поместья в тридцати шести губерниях Великороссии. Чуть позже выяснится, что в банках Лондона и Амстердама хранится девять миллионов рублей… Всего не перечесть!

Ах, властители, куда вы хапаете? Жизнь так непрочна и коротка.

Эпилог

Меньшиков был обобран до нитки, ему и семейным не оставили даже сменного белья. Он со своей семьей был отправлен в городок Березов, построенный среди тундры, в тысяча верстах от Тобольска, на обрывистом берегу реки Сосьва. Когда Меньшиковы прибыли в Тобольск, озверелая толпа начала швырять в них камнями. Светлейший выпрямился во весь рост, воскликнул:

«Бейте меня, а женщины ни при чем».

Жена светлейшего княгиня Дарья по дороге скончалась. Как утверждают историки, заведомый лихоимец, предполагаемый делатель фальшивой монеты, в дни тяжких испытаний проявил истинное величие духа, столь свойственное русскому человеку.

Впрочем, край блистательной судьбы был уже близок. В ноябре 1729 года знаменитый сподвижник Петра Великого скончался от повторного апоплексического удара. Накануне смерти он вдруг вспомнил полковника Богатырёва: «Я виноват в его печальной судьбе. Будь он со мною рядом, возможно, я избежал бы многих бед».

Спустя месяц, отдала Богу душу дочь-красавица Меньшикова — Мария, бывшая царская невеста.

«Судьба играет человеком…» Эта или подобная мысль наверняка припомнилась и врагу Меньшикова — Остерману. Бывший вице-канцлер и граф в марте 1742 года был заточен в березовский острог. Как писали современники опального, «он имел неосторожность возбудить против себя гнев и особенное нерасположение Императрицы Елизаветы Петровны». Суд приговорил Остермана к смертной казне, но государыня — страстная противница лишения жизни даже преступников — заменила отрубание головы пожизненным заключением.

22 мая 1747 года начальник караула донес Сенату, что «нынче в четвертом часу пополудни бывший граф в остроге городка Березова от грудной болезни и головного обморока волею Божиею умре».