Сидеть и рассуждать было не о чем, все ответы и решения он знал давно, только вот кому их было говорить?

— Спасибо тебе, — он чуть коснулся руки друга, — ты первый, кто искренне предложил мне помощь. Может быть когда-то, в давние времена, обучить кого-то своему искусству, передавая навыки, и считалось обычным делом, но на мою жизнь этого не хватило.

Его взгляд скользил куда-то мимо Риана, словно за его спиной вставало прошлое. Глаза у Гилда стали совершенно черными, непроницаемыми, будто он пытался утопить эмоции в их глубине. Наконец, сделав для себя какой-то внутренний выбор, он сказал.

— Я ведь ушел практически по тем же причинам, что и ты. Я был не согласен. Мне надоело выслушивать дурацкие решения и нелепые советы, надоело молчать. Конечно, я не был военным советником и второй, третьей или какой там еще рукой нашего Владыки. Ему бы со своими собственными руками разобраться! — он хмыкнул, не в силах сдержать усмешки. — Я видел ситуацию и знал. Знал, что его действия не доведут нас до добра. Для этого ведь не надо быть великим воином, нужно просто соображать. Спорить было бесполезно, даже убеждать некого, да и бесполезно это. Оставалось только уйти. Я ушел не от них, просто я понял, что мне лучше быть одному, а им лучше, если меня не будет рядом. Ты ведь знаешь, так бывает.

Гилд не мог и не хотел описывать то убожество, до которого дошла мудрая политика очередного лорда. Говорить об этом спокойно и кратко он не мог, а тратить часы на возмущенные тирады ему не хотелось. От одного воспоминания в сердце снова поднималась волна негодования, обиды и протеста, сжимался комок, постепенно перерастающий в злость. Наверно, обида, накопившаяся в нем, и была тем главным чувством, которое вечно гнало прочь. Она не забылась, не прошла и сейчас жила в сердце, но вместе с тем, он всегда ощущал надежду. Слабый лучик, который посылал ему неизвестно кто.

— Тебя, наверно, удивят мои слова, — продолжил он, — но я не собираюсь умирать, я искренне верю, что нам удастся найти спокойное место, удастся спрятаться или приспособиться, потому что это все же лучше, чем умереть. В смерти нет ничего красивого, во всяком случае, не для того, кто ее принял. Вспомни, сколько раз она казалась тебе неизбежной, и что, разве, ты думал тогда о красоте? Ты просто пытался выжить, иначе бы уже не стоял здесь. Ты прекрасно владеешь мечом, но для смерти это ничто. Если против меня выставить десять людей-лучников, я может и успею их уложить, а если двадцать, если сто? Я умею рисовать карты, прокладывать по звездам путь, ты отлично владеешь мечом, но все это вряд ли поможет нам выжить. Однако, вопреки всему, мне кажется, мы все же найдем себе место и останемся в живых, ведь не даром же мы встретились. Лично я уже не представляю, как продолжил бы путь без тебя.

— Я тоже… — выдохнул Риан.

Гилд улыбнулся:

— Значит, нам судьба жить! Сейчас пойдем за водой, а когда вернемся, ты попробуешь научить меня чему-нибудь. Даю слово, я буду стараться и попытаюсь даже не стесняться самого себя, только ты не смейся.

Риан хмыкнул.

— Когда это я смеялся…

Его настрой и виды на будущее были менее оптимистичны. "Да, нам судьба жить… до самой смерти", — подумал он с какой-то странной самоиронией. Впрочем, после слов Гилда, таких простых и почти обыденных, словно отодвинулась в сторону туманная пелена, заслонявшая внутренний взор. Риан готов был поклясться, что ему стало легче дышать.

Мужчины взяли ведра и, не спеша, пошли по тропе. Их легкие, пружинистые шаги были подобны лесному шороху, а вот звонкие голоса то и дело далеко разносил ветер.

— Я все время хотел спросить тебя, — делая серьезное лицо, интересовался Гилд, — как ты ухитряешься после того удара развернуться к противнику лицом?

— О, это совсем просто! — Риан шутя сделал выпад, после которого ведро чудом не полетело в сторону.