Гилд сел на пологий откос холма и, откинувшись назад, уперся локтями в мягкое покрывало травы, поднял голову и долго смотрел на сероватое небо и звезды. Мир был спокоен, мир принадлежал ему. В этот миг казалось, что на свете еще нет зла и жизнь продолжается вечно. Он сидел, вглядываясь в смутные очертания созвездий, различая знакомые контуры. Когда-то он безошибочно составлял по ним карты, которые ценились у Перворожденных, и имели высокую цену у людей. Когда-то… Когда-то тонкое перо выводило на пергаменте линии, становящиеся дорогами или путями для кораблей. Все осталось в прошлом, все минуло…

Гилд лег на склон холма, уставившись в небо, он и сейчас представлял себе карту здешних мест. Прошло столько времени, что навык, казалось, мог быть утрачен, но нет, ему и сейчас мерещилось то, чем он занимался тогда, так давно…

У каждого свой путь. Но ныне это неверно, кем бы ни были его родичи в прошлом, теперь они лишь бродяги, скитальцы на некогда родной земле. Их знания и навыки уйдут вместе с ними. По непонятной причине они не могут быть переданы людям, люди не примут, не поверят в них, видя за каждым из чуждых умений прежде всего подлог. Жаль, что нельзя вернуться в прошлое!

Воображение постепенно переносило его в желаемый мир, образы и видения приходили из серого сумрака и уносили с собой. Гилд засыпал, грезы смыкались плотнее. Так с давних пор спят все эльфы, если они не ранены и не слишком утомлены жизнью.

Утро встретило его ярким солнцем. Зеленая трава шелестела вокруг, на голубое небо набегала дымка. Мир жил, он был светел и ясен, он пробуждался тысячами цветов и звуков, он шел вперед, забывая о незыблемости ночи, его прошлое оставалось за спиной. Гилд потянулся и встал, ночные грезы остались не более чем легкой дымкой, надо было вернуться в землянку, надо было жить.

Заглянув внутрь жилища, он с улыбкой приветствовал Риана и добавил:

— Странная была ночь, правда?

— Не страннее, чем другие дни и ночи, — согласился альв. — Тебе тоже захотелось побродить в одиночестве, наедине с самим собой?

Гилд кивнул. Утро новый день и ночные размышления располагали к общению. Гилд снова улыбнулся другу:

— Не знаю, стоит ли признаваться, но я видел тебя ночью, во время боя. Наткнулся случайно, и сразу ушел. Очень красиво… А кто он, твой напарник?

Светлые глаза Риана подернулись дымкой печали. На одно только мгновение. Словно облако затмило лунный свет.

— Тебе его имя ничего не скажет, а когда-то оно повергало в трепет врагов, и заставляло соратников сжимать крепче рукоять меча, и подвигало идти на смерть. Я и по сей день горд тем, что служил ему, хотя…

Бывший воин как-то странно повел плечами, будто стараясь сбросить невидимый груз. Некоторое время он собирался с мыслями, решая для себя, говорить или не говорить то, о чем он многие годы молчал. Гилд чувствовал это внутреннее колебание, как рябь на воде.

— Он был первым из эльфийских лордов, с кем я так и не смог найти понимание. Тогда это случилось впервые. Очень больно было осознавать, что кто-то столь близкий по крови, по образу мыслей, окажется… твоим непримиримым противником. Странное дело, но он понял даже мое сопротивление. Понял, но не смог отступить от своих замыслов.

Риан рассказывал медленно, подробно, и перед мысленным взором Гилда вставали образы тех давних событий. Как один князь решил, что его воля окажется сильнее уз судьбы, что в его силах переломить ход событий в свою пользу, решил, и одним движением руки бросил своих воинов в ужасную кровавую битву. Бессмысленную и безнадежную с самого начала.