|
.. Больно уж вы меня тогда напугали, в Комарове—то,— ответил Петр Степаныч.— Не совладать, кажись, с таким делом... Непривычно... — Напрасно так говорите,— покачивая головой, сказал Смолокуров.— По нонешнему времени эта коммерция самая прибыльная — цены, что ни год, все выше да выше, особливо на икру. За границу, слышь, много ее пошло, потому и дорожает. — Рыбы—то, сказывают, меньше стало,— заметил Петр Степаныч.— Переводится. Пароходы, что ли, ее, слышь, распугали. — Как на это сказать? — раздумчиво отозвался Марко Данилыч.— Красной рыбы точно что меньше стало. От пароходов ли это, от другого ли чего — бог ее знает. А частиковой не выловишь. От Царицына по воложкам да по ильменям (Воложка — рукав Волги. Ильмень — озеро, образующееся от разлива вешней воды, с берегами, поросшими камышом, тростником и мокрою порослью. Озером на низовье Волги зовут только соленое, пресноводному имя — ильмень. ) страсть ее что, а ниже Астрахани и того больше. У меня хоть на ватагах взять — ловы имею большие, а разве с осетра аль с белужины главную пользу получаю? Не было бы частику, все бы рыбное дело хоть брось. Первое дело судак, да еще вот бешенка пошла теперь в ход (Рыба Cyprinus cultratus, иначе "волжская сельдь". Ее множество. Прежде считали рыбу эту вредною, стали ловить не больше сорока лет тому назад. ). Вечор справлялся, красной рыбы: осетра, белуги, севрюги, да икры с балыками все—то сот на шесть тысяч на Гребновской наберется, а частику больше трех миллионов. — Все это так... Однако ж для меня все—таки рыбная часть не к руке, Марко Данилыч,— сказал Самоквасов. — Нет, как, бог даст, отделюсь, так прежним торгом займусь. С чего прадедушка зачинал, того и я придержусь — сальцом да кожицей промышлять стану. — Заводы—то как поделите? Ведь их в разны руки нельзя,— спросил Смолокуров. — Как—нибудь да поделим,— молвил Петр Степаныч.— Я и на то, пожалуй, буду согласен, чтоб деньгами за свою часть в заводах получить... Новы бы тогда построил... — В Казани же? — Нет, по нонешним обстоятельствам, с салом сходней будет в Самаре устроиться... Кожей, пожалуй, можно на старом пепелище,— ответил Самоквасов. — Давай бог, давай бог!— радушно промолвил Марко Данилыч.— А по—моему, чего бы лучше рыбная часть... Коммерция эта завсегда с барышом! Право. — Нет уж увольте, Марко Данилыч,— с улыбкой ответил Петр Степаныч.— По моим обстоятельствам, это дело совсем не подходящее. Ни привычки нет, ни сноровки. Как всего, что по Волге плывет, не переймешь, так и торгов всех в одни руки не заберешь. Чего доброго, зачавши нового искать, старое, пожалуй, потеряешь. Что тогда будет хорошего? — Ну, как знаете,— с небольшой досадой молвил Смолокуров и, встав со стула, к окну подошел. — Батюшки светы! Никак Зиновий Алексеич?..— вскрикнул он, чуть не до половины высунувшись из окошка.— Он и есть! Вот не чаял—то! И, подойдя к двери, кликнул коридорного: — Слушай—ка, друг любезный, добеги, пожалуйста, до крыльца — тут сейчас купец подъехал, высокий такой, широкоплечий, синий сюртук, седа борода. |
