Призрак дышал малышке в лицо своим теплым собачьим дыханием. Тревога Шарлотты перешла в писк и хихиканье. Ханна бросила ведро с бельем, чтобы достать игрушку дочки, проверить ее подгузник и прошептать несколько ласковых слов в ее розовое ушко.

Наблюдая за ними, Квинн почувствовала, как сжалось ее сердце. Ей хотелось плакать без всякой причины, что только усиливало ее злость на себя.

Как только Шарлотта успокоилась, Ханна вернулась к стирке и Квинн. Еще несколько минут они работали в тишине.

– Она похожа на тебя, – сказала Квинн через некоторое время.

– Это маленькое благословение, но я им дорожу. – Поморщившись, Ханна прекратила возиться с вантузом и потерла пострадавшую руку. – Во время беременности я долгое время не могла ее полюбить. Она ассоциировалась у меня с Пайком, с теми ужасными вещами, которые он сделал со мной. Но в ночь, когда Шарлотта родилась, я чуть не умерла. Мне пришлось бороться, чтобы вернуться, и когда я это сделала, то увидела в ней настоящий драгоценный подарок. Она моя, а не его. Она никогда не была его.

Ханна встретила взгляд Квинн.

– Для меня она – доказательство того, что красота может восстать из пепла.

– Ты убила Пайка, – промолвила Квинн, не успев остановить себя. Ее щеки вспыхнули. – Прости, я не должна говорить об этом. У меня слишком болтливый язык, бабушка всегда меня ругает.

Ханна не вздрогнула и не отшатнулась. Ее взгляд не дрогнул.

– Все в порядке. Это не запретная тема. Такое случилось. Просто часть моей истории.

Квинн колебалась, оглядываясь и осматривая деревья. На ветке сидела ворона, наблюдая за ней своим черным глазом бусинкой.

– Какаво это – убить его?

Минуту Ханна не отвечала. Квинн переживала, что она не ответит, поскольку, несмотря на все свои слова, Квинн обидела ее.

– Ужасно, – наконец произнесла Ханна.

– Но ты все равно это сделала.

Улыбка Ханны вышла болезненной, намекая на шрамы, которые она пережила, но в ней чувствовалась и сила, железный стержень, который излучало все ее существо.

– Страх нельзя победить, но с ним можно бороться, снова и снова, если у тебя есть что то, за что стоит драться.

Квинн хотела обрести ту силу, ту стойкость и твердость, которая исходила от Ханны. Как кто то может оставаться таким добрым после такой жестокости?

Квинн никогда никого не убивала до той ночи две недели назад. За один час по ее вине погибли четыре человека. Ополченцев она уничтожила на расстоянии, ночью, так что даже не видела их лиц и не осознавала их боли.

С Розамонд Синклер все вышло близко и лично.

Смерть Розамонд преследовала Квинн. Розамонд и Ноа.

– Все произошло не так, как в кино, – объяснила Ханна. – Там героиня мстит и уходит невредимой. Лишение человека жизни не дается легко, оно оставляет после себя шрамы, независимо от того, кого ты убил. Гэвин Пайк был чудовищным человеком. Он заслуживал смерти, он должен был умереть. Пусть я защищалась, пусть восстановила справедливость, но все равно его убийство лишило меня чего то.

Квинн ничего не ответила.

Возле кучи дров Валькирия охотилась на мышей, но Локи все время прыгал и разрушал ее планы. Она шипела от досады и замахивалась на него когтями.

Локи громко мяукнул и удрал с ее пути, только чтобы снова последовать за ней и сорвать ее следующую засаду. Локи был плохим охотником. Валькирия же, напротив, рождена для этого.

– Убийство человека меняет тебя, – заметила Ханна. – От этого никуда не деться.

Квинн ненавидела, что Розамонд скрывается в ее сознании и преследует ее в кошмарах. Она ненавидела, что смятая форма Ноа была первым, что она видела утром, и последним, что она видела перед сном.

– Мне тоже до сих пор снятся кошмары.