– И все‑таки, – сказала я, – это непонятно. Почему она не торопится с возвращением? Она же знает, что Патриции надо уезжать. Ты уверен, что она не передавала никакого сообщения?

– На автоответчике ничего нет.

– Может быть, не записалось?

– А может быть, она и не звонила. Мы оба помолчали.

– Я хотел дождаться тебя... – Он запнулся. – Мне кажется, стоит обратиться в полицию.

– Слишком рано, – сказала я, хотя и не была в этом уверена.

Он пожал плечами.

– Если к утру она не вернется, будет уже две ночи. Не думаю, чтоб мы смогли обойтись без полиции. А ты как считаешь?

– Считаю, что если обращаться в полицию, трудно будет скрыть все от Лили.

– Ну а что ты предлагаешь? Ты готова переехать сюда и принять все на себя до ее появления?

– Погоди минутку, Пол... Ты же не думаешь, что она действует намеренно?

– Не думаю. Я знаю не больше твоего. Но мне кажется это подозрительным, вот и все. Во‑первых, не сказать никому ни слова – ни тебе, ни мне... Сесть на самолет и не вернуться... По‑моему, если к утру от нее не будет известий, нам останется предположить, что с ней что‑то случилось.

– Например, что?

– Господи, Эстелла, ну не знаю я! Что‑нибудь! Что‑нибудь. Понимай как хочешь. Не так давно мне попались на глаза данные статистики, согласно которым по всему миру каждый день в дорожных катастрофах погибают 2090 человек. Есть, наверное, и другие данные – сколько из них погибает в заграничных поездках. Но морги цивилизованных стран блюдут определенные правила, а паспорт ее или кредитные карточки не могут находиться в месте ином, чем ее сумочка... Ладно, забудем. Анна не из тех женщин, которых давит автобус где‑нибудь в закоулках на окраинах Флоренции. С ней такого случиться не может. Как и со мной. Как это говорится о молнии – что дважды она не ударяет в одно место? Или дважды в одну семью? Мою семью. Суеверное это представление, как ни странно, меня успокоило.

Из открытого окна кухни с улицы донеслось Урчание мотора. Я взглянула на часы. Без двенадцати час. Самолеты из Европы прилетают не позже десяти часов вечера. Но не все же прибывают самолетом. Что, если она, задержавшись и выяснив, что в пятницу на самолетах свободных мест нет, решила ехать наземным транспортом? Перед главами карикатурно всплыла картинка: женская фигура в полный рост стоит на ветру, вглядываясь морсскую даль, где уже показались дуврские скалы. А потом из Дувра до Лондона на пассажирском поезде. Или же, если уж очень припоздала, на такси. За окном мотор все еще урчал – пассажир платил таксисту, вынимал ключи от входной двери. Мы услышали, как хлопнула дверь, затем – другая. Вскоре такси уехало. Мы избегали встретиться взглядом. Как долго сможем мы ждать? Он вздохнул.

– Ты долго сможешь пробыть здесь?

– Сколько потребуется, – ответила я. – А ты?

– У Майка в конце недели монтировочные. Во вторник первый прогон.

Это не было прямым ответом на мой вопрос, но хоть отвлекло немного.

– Как он?

Сколько времени уж это длится? Наверное, год, не меньше.

– Майк? Прекрасно. Весь в делах. А ты как? Как работа?

Я пожала плечами.

– Ну, ты же знаешь эту волынку с налогами. Отнести А в графу В, чтобы не платить С. Сама удивляюсь, как я в этом поднаторела.

– Потому что это не твои деньги.

– Возможно, – сказала я.

– Во всяком случае, у тебя это получается. Я постучала по рюмке.

– Не без помощи допинга.

– Возможно, у нее есть травка, если желаешь.