Гавриил Державин. На кончину благотворителя
Прежде неже умреши ты, добро твори другу ...... и освяти душу твою, яко несть во аде взыскати сладости. Сирах. гл. 14, ст. 13, 16, 17.
И ты, наш Нестор долголетный! Нить прервал нежных чувств своих; Сто лет прошли — и не приметны; Погасло солнце дней твоих! Глава сребрится сединами И грудь хотя горит звездами, Но протекла Невы струя: Пресеклась, Бецкой, жизнь твоя.
Пресеклась жизнь, но справедлива Хвала твоя не умерла! Тех гроб, тех персть красноречива, О коих говорят дела. Воззрим ли зданий на громады[1], На храмы Муз, на храм Паллады, На брег, на дом Петров, на сад: И камни о тебе гласят!
Но коль живые монументы, Краснейши памятников сих, Которых сгладить элементы Не могут дланью сил своих, Я вижу! Вижу в человеках, В различных состояньях, летах, Ты сколько обязал сердец! Коликих счастья был творец!
Там зодчий зиждет храм молитвы[2], Каменосечец — царский зрак, Геройски живописец битвы Одушевляет на стенах; Там жены, девы благонравны Одежды в дар шьют домотканны Мужьям и женихам своим, И верностью гордятся к ним.
А там, из праха извлеченный, Чужую грудь младенец пьет; Убогий, нуждами стесненный, Открытую казну берет: Согбенны старцы и вдовицы, Питаясь от твоей десницы, Отцом своим тебя зовут, И слезы о тебе все льют.
Льют огнь сердец, и ты достоин, Друг человеков, жертвы сей! Мой лирный глас тебе настроен, Чтоб доблести воздать твоей: Да имя, столь нам драгоценно, Пребудет ввек благословенно, И в Россах да не умрешь ты,— Еще произрастишь цветы
И более плоды прекрасны, Чем те, ты кои сам вкушал, Когда художества изящны И воспитанье насаждал; Чтоб в род великие картины Петровых дел, Екатерины, От мраморов пускали шум И двигли к размышленью ум!
На колеснице лучезарной Когда надменный Фаэтонт[3], Летя стезей небес янтарной, На землю сыплет и на понт Кровавы искры по аэру, Гремит, трясет возжженну сферу И звучным буйством таковым Вьет вихрем за собою дым:
Тогда муж мудрый, благотворный, Кротчайшу славу возлюбя, На труд полезный, благородный Свою всю жизнь употребя, Сирот, науки лобызает, Приличней жертвы посвящает, Чем горды божеству мечты: Луч милости был, Бецкой, ты[4]!
Кто в бранях лил потоки крови[5], Кто грады в прах преобращал, — Ты, милосердья полн, любови, Спасал, хранил, учил, питал; Кто блеск любил, — ты устранялся; Кто богател, — ты ущедрялся; Кто расточал, — ты жизнь берег; Кто для себя, — ты жил для всех.
Сие сравненье беспристрастно Пускай прочтет твой самый враг, Увидит зрелище прекрасно В твоих преклонных даже днях: Как огнь лампады ароматный, Горел, погас, пустил приятный Вкруг запах ты. Последний вздох И мысль твоя — щедрот был Бог[6].
Но коль несчастны человеки, Неблагодарен смертных род! То все доказывают веки, Что лишь за громом гром идет. Увы! когда в пределах света Убийц бывает слава пета, Тогда забыт отец семейств! История есть цепь злодейств.
Почий покойно, персть почтенна! Мирская слава только дым; Небесна истина священна Над гробом вопиет твоим: «О смертные! добро творите И души ваши освятите, Доколе не прешли сей свет; Без добрых дел блаженства нет.»
1795
КОММЕНТАРИЙ Я. ГРОТА Ивана Ивановича Бецкого, родившегося в Стокгольме 3 февраля 1704, умершего в Петербурге 31 августа 1795 года, на 92-м от рождения. Известно, что отец его был князь Иван Юрьевич Трубецкой, взятый в плен Шведами в нарвском сражении и что деятельность Бецкого была главным образом посвящена призрению младенцев, рожденных вне брака, и воспитанию молодого поколения, почему современники и называли его в шутку: Бецкой, воспитатель детской. По его старанию были учреждены так называемые Воспитательные домы для приносимых детей, сначала в Москве (1763), а потом и в Петербурге (1770), также известное под именем Смольного монастыря заведение для благородных и мещанских девиц (1764)[7]. Он был главным попечителем Воспитательных домов, шефом сухопутного шляхетного кадетского корпуса и президентом академии художеств. В последних двух учреждениях, как и в Смольном монастыре, он содержал несколько детей на своем собственном иждивении и в духовной своей завещал из принадлежавшего ему капитала в 400.000 руб. значительные суммы этим заведениям[8]. В память его заслуг сенат, в конце 1773 г., торжественно поднес ему золотую медаль с портретом его (Спб. Ведомости 1774 г., № 5).
Ода на смерть Бецкого в первый раз была напечатана в Аонидах 1797 г. (кн. II, стр. 152), с прибавлением в заглавии слов: приключившуюся 1795 года августа 31 дня в Санктпетербурге, с эпиграфом и с подписью Д—н; потом в издании 1808, ч. II, XXXVII. В 1855 году эта ода была кем-то перепечатана в Петербурге отдельною брошюрой.
Значение рисунков: «1) На саркофаге изображен портрет благотворителя наук и художеств, которого сияние дел не мог и гроб закрыть. Человеколюбие у подножия его памятника принимает и ныне в покров свой бедствующее человечество. Философия, стоящая тут с Минервою, показывает ей на академию художеств и говорит, кажется: Не будет забвенно имя твоего поборника. 2) В трубу временной славы, украшенную приятностями жизни, зависть извергала на благотворителя мрачное облако едкого дыма; но он, яко кратковременный, не затмит бессмертного венца добродетели, и самый мрак освещающего» (Об. Д.). |
