Все притихли, испуганные за меня.

Я в чудесном настроении поглядывала со сцены на всех, не понимала, какого дьявола они все так боятся этой дурехи.

— Ну, Валька, ты выдаешь, со мной чуть инфаркт не приключился, — заметил мне дома муж.

А директор тем же вечером серьезно со мной поговорил. Зазвал к себе на квартиру. Шестеро его ребят уже спали. Жена поставила передо мной подсоленный чай с молоком и сливочным маслом, который я кое-как осилила.

— Эх, Валентина Михайловна, она же посадит и вас и Валериана Георгиевича. Ох, что я сразу не предупредил вас! Эх! — И он открыл мне потрясающую тайну. Галина Макарова была сексотом. Он это знал, и все в ГРП, так как в день приезда агента НКВД замполит услужливо уступал им для беседы свой кабинет.

— Я коммунист, я хозяин страны, — плакался он мне, — но я ее боюсь, потому что ей ничего не стоит обрехать что угодно, а у меня шестеро ребятишек. А вас она просто проглотит обоих.

— Жангасим Баянович, разрешите мне завтра не выходить на работу. Мне давно следовало съездить к врачу.

Он немного удивился, но отпустил беспрекословно. Валя решил, что я хочу походить по магазинам… Я его не разуверяла.

Отправилась я утром автобусом, прямехонько к серому дому НКВД.

Часа полтора я добивалась пропуска с начальнику, пока не рассердилась и не заявила, что, если в ближайшие десять минут начальник не примет, я уеду, и они не узнают ничего.

Это подействовало, мои слова передали, и пропуск был выписан.

Начальник НКВД города Караганды оказался русским, на вид довольно симпатичным человеком лет под пятьдесят.

— Что случилось в Северо-Западном ГРП? — спросил генерал.

Тогда я села напротив него и рассказала коротко, но ярко и выразительно обо всем. В заключение я сказала:

— Думаю, что необходимость иметь в этой школе-интернате сексота диктуется главным образом из-за меня и моего мужа. В младших классах профессиональные учителя, ссыльные немцы, — все коммунисты, а вот мы еще не реабилитированы, не снята судимость, но нам доверили такое важное дело, как воспитание детей… Я все понимаю, но… но не приставляйте же к нам явную дуреху, которая своей дуростью терроризирует всю школу. Пожалуйста, очень вас прошу, приставьте к нам сексота умного, честного и правдивого. Вот и всё, за чем я к вам пришла.

Высказавшись, я облегченно вздохнула и стала ждать ответа.

Начальник НКВД как-то странно и долго смотрел на меня.

— Сколько лет вы были в заключении? — переспросил он.

— Девять.

— Да-а… представляю, сколько вы пережили за эти девять лет. И все же не утеряли веры в людей… Настолько, что способны прийти к начальнику НКВД просить заменить сексота на более умного и честного… Дело не в сексоте, но… но вы меня тронули до глубины души. Я работаю в органах более четверти века, но никогда не сталкивался, не слышал даже ни о чем подобном…

Он помолчал.

— Спасибо вам. — (Он меня благодарит, за что?) — Поступим так. Передайте директору школы, чтоб он больше этой особы не боялся и спокойно работал. Больше вам не будут мешать. Ну, а насчет этой Макаровой… Либо она действительно дура, либо здесь что-нибудь похуже.

— Да нет здесь ничего похуже! — воскликнула я с досадой. — И все-то вам мерещится… Просто она дуреха и, восприняв это поручение как знак некой власти над людьми, опьянела от сознания этой своей власти… Спасибо вам большое.

Я поднялась. Он проводил меня до дверей и еще раз заверил, что мы можем отныне работать спокойно.

О своем визите я рассказала всему педколлективу.