Джон ухмыльнулся и ответил без прежней злости: Значит, тогда на Запад. Ну, а что я с этого буду иметь?

— Нас двое, а потому можешь удвоить цену.

Бабсон не выдержал, и пал духом. Казалось, он вот-вот расплачется. С ними шутки были плохи. Ему хотелось во всем признаться, но было страшно. Он обессилел и порядком струхнул.

— Черт бы побрал вас, садистов, — сказал он. Слушай, парень, нам нужна информация об этом человеке, и если ты нам не выдашь ее по-хорошему, то мы тебе надерем задницу…

— Не надо так возбуждать его, — предупредил партнера Гробовщик. — Ему это доставит удовольствие. — Обернувшись к Джону он сказал: — Слушай меня внимательно, красавчик. Я повыбиваю твои белые зубки и обработаю твои томные глазки. Когда я закончу, тебе дадут кличку Уродец.

Джон перепугался не на шутку. Он стиснул руки коленями.

— Клянусь, я ничего такого не знаю, — в голосе его было отчаяние. — Вы возите меня по местам, где я не был и спрашиваете о человеке, которого я не знаю и который похож на кого угодно…

— Ну, а что ты скажешь насчет Ричарда Хендерсона?

Джон осекся на полуслове. Челюсть его отвисла.

— А, теперь теплее?

Джон никак не мог взять себя в руки. От такого неожиданного перехода он просто развалился на куски. Он не знал, радоваться ему или ужасаться. Он не понимал, как себя повести: сознаться в знакомстве или отрицать все до конца.

— Вы имеет в виду мистера Хендерсона, который режиссер?

— Он самый. Белый режиссер, который обожает хорошеньких цветных мальчиков.

— Я не знаю его близко… Мне только известно, что он ставит пьесы. Я сам играл в одной. Он ставил на Второй авеню в центре. Называлась она «Милые люди».

— Небось, получил главную роль?

Джон Бабсон улыбнулся чему-то своему.

— Хватит скалиться, лучше расскажи, где мы можем его отыскать.

— Он, наверное, у себя дома. У него есть жена…

— Его жена нас не волнует. Где он обычно околачивается?

— В Гринвич-виллидж. Ну, а сейчас, может, на Сент-Марксе…

— Что там есть, кроме «Файв спот»?

— Много чего. Только надо знать…

— Отлично, ты нам и покажешь.

— Когда?

— А сейчас.

— Сейчас не могу никак. Мне пора домой.

— Тебя там кто-то ждет?

— Меня всегда кто-то ждет, — улыбнулся Джон, томно затрепетав ресницами. Он был очень хорош собой и прекрасно это знал.

— Значит, придется нам тебя умыкнуть, — сказал Могильщик.

— Не хватай меня своими ручонками, — брезгливо предупредил Бабсона Гробовщик.

— Ох, какой чистюля, — презрительно отозвался Бабсон.

Проехав через Центральный парк, машина выскочила на 59-ю улицу и двинулась в сторону Третьей авеню. Возле Третьей авеню начался район дорогих шикарных домов, потом потянулись антикварные магазины и французские рестораны. В этих местах — конец сороковых — начало пятидесятых улиц курсировали дорогие педерасты. Машина выехала на огромное черное пустое пространство Купер-сквер, и путешествие закончилось. Детективы вспомнили, как в свое время со станции надземки Третьей авеню бродяги из Бауэри мочились на проходящие внизу автомашины, но делиться воспоминаниями не стали, дабы не отвлекать своего пассажира. Тот был охвачен каким-то неожиданным возбуждением: на Сент-Маркс-плейс внешне все было вполне заурядно. Эта самая обыкновенная улица, узкая, грязная и мрачная, служила продолжением 8-й улицы между Второй и Третьей авеню.