Он вышел, прежде чем я смог запротестовать: таков был его метод признания долга, как полагаю, и оплаты по нему. Гандермэн всегда гордился, что он из тех мужчин, которые за все платят сполна. Не думаю, что предложение организовать для меня бизнес было целиком бескорыстным: несомненно, у него имелись свои соображения насчет того, чтобы я был все время под рукой на случай, если понадобятся мое знание оружия и умение обращаться с ним. В то время идея сделаться оружейником выглядела из мира фантастики – у меня были более амбициозные планы. Дело происходило осенью. Но уже в начале лета, как мне помнится, я позвонил ему по междугородному, чтобы спросить, остается ли его предложение в силе.

Итак, сейчас я наблюдал, как он – крупный, холеный и симпатичный в белом обеденном пиджаке – одной рукой смешивал напитки, а другой обнимал девушку, с которой я совсем недавно позорно боролся в ее спальне, чтобы отвязаться. Думаю, Карл разразился бы громовым хохотом, узнай он об этом. Впрочем, Марджи не из тех, кто оставит это в тайне от него:

Гандермэн обладал большим чувством юмора, правда, лишь до тех пор, пока шутка не касалась его лично. Мы с ним прошли долгий совместный путь от того заснеженного горного гребня в Северной Каролине.

Спешу оговориться: я никогда не ненавидел его – ну разве что иногда по ночам. Всегда пытался напомнить себе: случившееся с ним в тот день могло бы произойти с каждым, в том числе и со мной, если бы я не охотился с мальчишеских лет, а в числе моих трофеев не были олени-самцы и медведи. Нужно не только иметь крепкие нервы, чтобы поступить единственно верным способом в такой момент, необходимы еще личный опыт и практика. А вдруг – чем черт не шутит? – этот же Карл выйдет завтра утром и наповал уложит сразу пятерых набросившихся на него вепрей? Хотя в такое мне не верилось, да и ему, думаю, тоже. Но он хотел держать меня рядом еще и потому, что надеялся не мытьем, так катаньем со временем доказать нам обоим, что там, в горах, с ним вышла ошибочка. И на старуху, мол, бывает проруха.

Порой я даже не мог не испытывать к нему жалости: в его власти было заставить меня держать язык за зубами, да вот только сам он был не в состоянии забыть о том, как удирал поджав хвост, подобно перепуганному щенку. Иногда, мне сдается, что из-за стыда за себя он так подчеркнуто вызывающе держится и с Марджи. Бытует мнение, что сексуальная мощь адекватна мужеству. Возможно, Гандермэн ободряет себя тем, что коли у него в избытке первого, то просто не может быть такого, чтобы не хватало второго. Ну и насчет меня – кто знает? – может, у него свои особые теории, хотя характер у него далеко не теоретика, да и рубить он предпочитает сплеча. Практика – вот его конек, а шуточки у него – хоть стой, хоть падай.

Мне надоело играть в молчанку.

– Карл, чья это была идея приклеить ко мне ту пигалицу? Марджи оглянулась:

– Кого, меня, что ли?

– Нет, не тебя, дорогуша, – отозвался я. – Я же сказал – пигалицу.

Гандермэн широко осклабился.

– Ну и как же ты выкрутился? – поинтересовался он, протягивая мне бокал.

– Отлично, – ответил я. – Все в лучшем виде. Я оказался на высоте. – Говоря по правде, так оно и было.

– Что это за чертовщину вы тут несете? – вмешалась Марджи.

– О, да я просто подумал, что Полу понадобится алиби получше, чем связка дохлой рыбы, – рассмеялся Карл.