— Левее… — направлял его Рифкат, внимательно следя за попытками Теплова обнаружить свои шлепанцы. — Теперь чуть вперед. Много… Чуть-чуть назад и еще левее. Молодец!

— Пойду тазик вымою… — виновато сказал Кирилл Петрович.

…так вот, если Теплов согласен, пусть заскочит на студию и заключит договор. И даже может получить аванс. Этот сценарий и сопроводительный текст пойдут по высшей ставке, ибо это заказ Обкома! И нужно сегодня же ехать в Псков. Съемочная группа уже неделю как сидит в Пскове на этом процессе, но режиссер прихварывает, и присутствие Теплова там — более чем желательно!

Хорошо зная режиссера, который «прихварывал» в Пскове, Теплов понял, что данное творческое лицо попросту сорвалось и запило вмертвую.

Зоя быстренько собрала для Кирилла все необходимое, Теплов сел в свою «Победу» и, подписав договор на студии, прямиком помчался в Псков… Как и представил себе Кирилл — режиссер пил без просыпу, съемочная группа, состоящая из четырех человек — очень милого парня кинооператора, его ассистента, звукооператора и парнишки осветителя, — брошенная на произвол судьбы загулявшим режиссером, хаотически снимала почти все заседания областного суда. Шел дикий перерасход пленки. Что крайне беспокоило пятого члена группы — директора картины — недавнюю выпускницу Всесоюзного института кинематографии. От приезда Кирилла она была просто в щенячьем восторге! Он ей в Ленинграде еще очень и очень нравился, а уж тут-то, вдали от шума городского, в гостинице, где разместилась съемочная группа и жили несколько эстонских адвокатов, вполне могло бы кое-что и произойти…

Режиссера она с трудом отправила «долечиваться» в Ленинград и все свои дамские и административные надежды возложила на Кирилла Теплова.

Состав подсудимых был более чем странен.

Один был Героем Социалистического труда, председателем какого-то колхоза, второй — директором электростанции, кавалером двух орденов Трудового Красного Знамени. Третий — лучший животновод Эстонии, недавно награжден орденом «Знак почета»… Все они были известными и уважаемыми в Эстонии людьми. И депутатами местных советов, и просто рачительными хозяевами и отличными профессионалами в своем деле…

Однако оказалось, что все они во время войны служили в известном немецко-фашистском Эстонском легионе, в карательных отрядах «Омакайтсе». Именно здесь, на Псковщине.

То, что они служили немцам, — секрета не было. Сразу после войны они за это отсидели на Воркуте и под Соликамском лет по восемь, по десять. Сидели они там за то, что якобы были насильно мобилизованы в немецкую армию. А вот сейчас выяснилось, что никто их не мобилизовывал и служили они там очень даже ревностно и добровольно.

В самых страшных войсках — СС.

Подсудимых снимали не только в зале областного суда. Кагэбэшники вывозили их вместе со свидетелями, экспертами и киногруппой в места массовых расстрелов мирных жителей.

Кладбищенские землекопы разрывали могилы двадцатипятилетней давности, вытаскивали простреленные черепа, а один комитетчик, выразительно поглядывая на характерную физиономию симпатичного кинооператора по фамилии Цейтлин, рассказывал об уничтожении четырехсот пятидесяти евреев только вот в этом захоронении…

Две недели Теплов проторчал в Пскове на этом процессе. Даже сумел установить какие-то доверительные отношения с председательствующим в суде старым и опытным юристом — одноногим инвалидом войны на скрипучем и щелкающем протезе. Выяснилось, что одноногий судья хорошо знал фамилию журналиста Теплова и когда-то часто читал его статьи.