Они тронулись дальше. Лингард смотрел на миссис Треверс, опирающуюся на его руку.

— Не знаю, кто из нас был сумасшедший, — сказал он.

— Я удивляюсь, как вы можете смотреть на меня, — прошептала она.

Лингард заговорил снова:

— Я должен был увидеть вас еще раз.

— Этот ужасный Иоргенсон, — проговорила про себя миссис Треверс.

— Нет, нет, он предоставил меня моей судьбе, прежде чем от меня отказаться.

Миссис Треверс отняла свою руку, и оба они остановились. Лингард долго молча смотрел на нее.

— Я не могла отказать вам в этой встрече, — сказала наконец миссис Треверс. — Я не могла отказать вам ни в чем. Все права на вашей стороне, и мне все равно, что вы сделаете… или что вы скажете. Но когда я подумаю о том признании, которое я должна вам сделать, я сама удивляюсь, как я решилась прийти. — Она подошла ближе и положила руку на плечо Лингарда, — Я ужасалась мысли, что встречусь с вами. А теперь вы должны выслушать мое признание.

— Не говорите ни слова, — сказал Лингард спокойно и не отрывая глаз от ее лица. — Я уже знаю.

— Этого не может быть, — воскликнула она. Ее рука соскользнула с его плеча. — Почему же в таком случае вы не бросили меня в море? — в страстном порыве вскричала она, — Неужели мне жить, ненавидя себя?

— Вы не должны ненавидеть себя, — проговорил Лингард с тревогой в голосе. — Ведь вам должно быть ясно, что если бы даже вы и передали мне перстень, от этого бы ничего не изменилось.

— Как я могу этому поверить? Но нет, вы слишком благородны, чтобы притворяться. Вы великодушнее всех на свете. Но я не стою вашего великодушия. Вы думаете, что я чувствую упреки совести? Нет. Насколько это можно как-нибудь назвать, — это, скорее всего, отчаяние. Но вы, должно быть, все это знали, и все-таки вы хотели со мной увидеться.

— Я уже говорил вам, что раньше я вас не видел, — сказал Лингард ровным голосом. — Только после того, как я узнал, что вам дали перстень, я почувствовал, что вы для меня значите. Разве я мог понять это раньше? Тут нет ни ненависти, ни любви. Ненависть, любовь… По отношению к вам эти слова не имеют смысла. Для меня вы сильнее, чем сама смерть; я знаю, что, пока я жив, вы не умрете.

Они стояли на южном конце отмели и как будто плыли в открытом море. Нанесенный ветрами холм посредине островка загораживал от них даже мачты обоих кораблей, и разгоравшееся утро только усиливало чувство одиночества в этом спокойном до ужаса мире. Миссис Треверс провела рукой по глазам и отвернулась.

— Вот и все, — прибавил Лингард.

Миссис Треверс уронила руки и пошла обратно одна. Лингард следовал за ней по обнаженной отливом отмели. В холодном небе над черными лесами Берега Убежища появился пояс оранжевого света и быстро превратился в расплавленное золото, сверкавшее ослепительным и бесцветным пламенем. Только пройдя могилу Джафира, миссис Треверс обернулась и заметила, что она одна. Лингард оставил ее. Он сидел у песчаного холмика, согнув спину и обхватив руками колени, словно зачарованный великими видениями, окружавшими могилу его верного посланца. Заслонив глаза рукой, миссис Треверс смотрела на застывшую фигуру этого человека, жившего в мире грез. Он не двигался и даже не поднял головы. Все было кончено. Она подождала еще немного и медленно пошла дальше.

За миссис Треверс приехал в маленькой шлюпке Шо, исполнявший теперь на яхте обязанности второго помощника капитана; с ним был матрос. Он смотрел на нее обиженно, точно нахохлившаяся сова. Он никак не мог понять, каким образом миссис Треверс очутилась на этом островке в такой ранний час, махая платком.