Д'Алькасер поспешил к трапу. Когда они встретились, миссис Треверс вызывающим тоном бросила ему фразу, которая немало удивила его:

— Вы были правы, я вернулась. — И с тихим смехом, больно кольнувшим д'Алькасера, прибавила, кивнув головой в сторону каюты: — Мартин тоже был совершенно прав. Это было совершенно неважно.

Она прошла на корму, и д'Алькасер последовал за нею, тревожно глядя на ее побелевшее лицо, на ее резкие движения, на нервное вздрагивание ее пальцев, что-то искавших на груди. Он скромно ждал. Миссис Треверс повернулась и, протянув руку, показала ему толстый золотой перстень с большим зеленым камнем, лежавшим на ее раскрытой ладони.

— Посмотрите, д'Алькасер. Это та самая вещь, относительно которой я спрашивала у вас совета, передать ее или утаить, — символ последнего часа, последний призыв. И он сказал, что это все равно ничего бы не изменило! Он самый великодушный из людей, и долг выплачен до последнего фартинга. Он покончил со мной. О, это великодушнейший человек… Но там, на песках, есть могила, и когда я ушла от него, он сидел около нее и даже не взглянул на меня. Ни одного взгляда перед разлукой навеки! Все, что у меня осталось, — вот эта вещь. Абсолютно ненужная вещь, мертвый талисман!

Нервным движением она бросила перстень за борт и затем, торопливо попросив д'Алькасера:

— Постойте здесь немного, посмотрите, чтобы к нам никто не подходил, — залилась слезами и повернулась к нему спиной.

Лингард возвратился на бриг, и вскоре после полудня «Молния» тронулась по извилистым протокам, ведя за собой яхту. Лингард был на палубе, но ни разу не взглянул на шедшее позади судно. Как только оба корабля вышли в открытое море, он направился вниз и сказал Картеру:

— Вы знаете, что делать.

— Да, сэр, — сказал Картер.

Вскоре после ухода капитана Картер велел убрать грот-марсель. «Молния» замедлила ход, и яхта на близком расстоянии прошла мимо нее. Миссис Треверс стояла на корме очень прямо, охватив поручень обеими руками. Бывший рядом с нею д'Алькасер вежливо махнул рукой. Картер приподнял фуражку.

Вечером он долго ходил по палубе размеренными шагами с биноклем в руках. Наконец он положил бинокль, посмотрел на карту и подошел к открытому откидному окну каюты.

— Только что потеряли ее из вида, сэр, — сказал он. Внизу было все тихо. Картер несколько повысил голос: — Вы велели мне дать вам знать, как только я потеряю яхту из вида.

Внизу послышался подавленный стон, и усталый голос произнес:

— Хорошо, я сейчас приду.

Когда Лингард вышел на палубу «Молнии», закатное солнце уже окрасило все море в пурпуровый цвет, а к востоку воды отливали холодным стальным блеском вдоль темной линии берега. Лингард скрестил руки и смотрел вдаль. Картер подошел к нему и спокойно заговорил:

— Течение повернулось, и уже скоро стемнеет. Не лучше ли нам уйти подальше от этих отмелей, сэр?

Лингард не пошевельнулся.

— Да, уже темнеет. Можете поставить грот-марсель, мистер Картер, — сказал он наконец и снова погрузился в молчание, устремив глаза к югу, откуда медленно наползали темные тени навстречу заходящему солнцу.

К нему подошел Картер.

— Бриг набирает ходу, сэр, — проговорил он, словно предостерегая.

Весь вздрогнув, как вздрагивает дерево, когда его вырывают с корнем, Лингард вышел из своей рассеянности.