Гавриил Державин. На победы в ИталииУдарь во сребряный, священный, Далеко-звонкий, Валка! щит: Да гром твой, эхом повторенный, В жилище бардов восшумит. — Встают. — Сто арф звучат струнами; Пред ними сто дубов горят[1]; От чаши круговой зарями Седые чела в тме блестят.
Но кто там, белых волн туманом Покрыт по персям, по плечам, В стальном доспехе светит рдяном, Подобно синя моря льдам? Кто, на копье склонясь главою, Событье слушает времен? — Не тот ли, древле что войною Потряс парижских твердость стен[2]?
Так; он пленяется певцами, Поющими его дела, Смотря, как блещет битв лучами Сквозь тму времен его хвала. Так, он! — Се Рюрик торжествует В Валкале звук своих побед[3] И перстом долу показует На Росса, что по нем идет.
«Се мой», гласит он, «воевода, Воспитанный в огнях, во льдах[4], Вождь бурь полночного народа, Девятый вал в морских волнах[5], Звезда, прешедша мира тропы[6], — Которой след огня черты, — Меч Павлов, щит царей Европы, Князь славы[7]!» — Се, Суворов, ты!
Се ты, веков явленье чуда ! Сбылось пророчество[8], сбылось! Луч, воссиявший из-под спуда, Герой мой вновь свой лавр вознес! Уже вступил он в славны следы, Что древний витязь проложил; Уж водит за собой победы И лики сладкогласных лир.
1799
ПРИЛОЖЕНИЕ Получив от Державина оттиск настоящей оды, Н. А. Львов отвечал ему и прозой и стихами, — смесью, которая тогда, и еще долго после того, была в моде. Этот ответ, так же как и самый оттиск, вызвавший его, отыскался в бумагах Львова и приводится нами здесь. Подшучивая над Державиным за его «норвежское богословие», он поражает и самого себя: за несколько лет перед тем (1793) была напечатана заимствованная им из Маллета «Песнь Гаральда Храброго».
ПИСЬМО Н. А. ЛЬВОВА К Г. Р. ДЕРЖАВИНУ Никольское, 24 мая 1799. Во первых благодарю тебя, мой добрый друг, за песенку, которую ты спел русскому Полкану; в ней полюбилась мне твоя мистика:
И девятый вал в морских волнах И вождь воспитанный во льдах, Затем, что наше дивно чудо, Как выйдет из-под спуда, Ушатами и шайкой льет На свой огонь в Крещенье лед.
Вот беда только для меня твое норвежское богословие: не вижу я никакой причины к воскресению замерзших и нелепых богов Северного Океана.
Нелепые их рожи На чучелу похожи; Чухонский звук имян В стихах так отвечает, Как пьяный плошкой ударяет В пивной пустой дощан.
Я право боюсь, друг мой, чтобы не сказали в парнасском сословии, куда ты украдкою из сената частенько ездил, что
В Петрополе явился Парнасский еретик, Который подрядился Богов нелепых лик Стихами воскресить своими И те места наполнить ими, Где были Аполлон, Орфей, Фемида, Марс, Гермес, Морфей. Как он бывало пел, Так Грации плясали — И Грации теперь в печали. Он шайку Маймистов привел; Под песни их хрипучи, жалки, Под заунывный жалкий вой Не Муз сопляшет строй, — Кувыркаются Валки. Бывало храбрых рай он раем называл, Теперь он в рай нейдет, пусти его в Валкал.
Сохрани Господи, как первую букву новаго твоего рая нечисто выпишет переписчик: то типографщик с печатным пашпортом тотчас отправит первого нашего героя, вместо награждения за храбрые дела, в ссылку на Байкал. Побереги, братец, Христа ради,
И храбрые души И нежные уши; Я слова б не сказал, Когда, сошедши с трона, Эрот бы Лелю место дал Иль Ладе строгая Юнона, Затем, что били им челом И доблесть пели наши деды, А что нам нужды, чьим умом Юродствовали Ланги, Шведы.
Глаза у меня так болят, что я не только сам писать, но и поправить писанного не могу: с утра до вечера учу мужиков из пыли строить палаты; а пыль и солнце весьма дурные окулисты. Что продиктовал, того у меня не осталось, а потому для справки прошу прислать мне копию, которую ямщик списать не позволяет.
P. S. Я не токмо не получал от тебя 500 экземпляров Росы; но ниже 5-и не отдавал Глазунову, с которым я не имел никакого дела; для удостоверения сего пошли ты сам спросить сих экземпляров от имени моего и сообщи, пожалуйста, ответ его. Глазунову давал книги Петр Лукич, так не ему ли ты отдал? сему верь.
Н. Львов. КОММЕНТАРИЙ Я. ГРОТА Написано по получении первых известий об успехах Суворова в Италии: после перехода через Адду он 18/29 апреля торжественно вступил в Милан, а ода эта была готова уже 12 мая, как видно из рукописи с следующею отметкой: «Сия ода для напечатания от спб. ценсуры одобрена. 1799 года маия 12 дня. Михаил Туманский». Сохранился и оттиск тогдашнего отдельного издания оды с надписью поэта: «Другу моему Н. А. Львову». Вслед за тем ода эта была перепечатана в июньской книжке Новостей Голубкова (стр. 24), которые начали появляться в мае месяце того же года. В отдельном издании под стихами выставлено: Державин, но в журнале никакой подписи нет. Заглавие в Новостях такое: Ода на победы над Французами в Италии, одержанные фельдмаршалом графом Суворовым Рымникским 1799 года. В изд. 1808 г. см. ч. II, XXVI. Сверх того эта ода почти вся перепечатана в статье П. А. Плетнева: Финляндия в русской поэзии в нашем Альманахе в память двухсотлетнего юбилея Александровского университета, Гельсингфорс, 1842 (стр. 174).
Как в первом отдельном издании оды, так и в Новостях помещено при ней следующее примечание: «Ода сия основана на древнем северных народов баснословии. Валка — небесная дева. Барды — певцы богов и героев. Валкал — рай храбрых. По истории известно, что Рюрик завоевал Нант, Бурдо, Тур, Лимузен, Орлеан и по Сене был под Парижем». Для поверки этого см. частные примечания к оде.
В I Томе было уже показано, что Державин в 1790-х годах познакомился с Оссианом и с скандинавской поэзией: влияние их обозначилось в одах На взятие Измаила и Варшавы, На кончину Ольги Павловны и особенно в Водопаде (см. там стр. 341, 636, 654 и 457). В настоящем стихотворении мы опять встречаемся с образами и именами, заимствованными из этих двух источников. Исполинские подвиги Суворова, так же как и величавая тень Потемкина, сами по себе вызывали такое обращение к миру древней северной поэзии; к тому присоединялось, может быть, еще и то выставляемое г. Галаховым (Ист. р. лит., т. I, стр. 520) обстоятельство, что Суворов любил читать Оссиана в посвященном ему переводе Кострова (Спб. 1792). Так как впрочем ни та, ни другая область северной поэзии не была для Державина предметом специального изучения, то нельзя удивляться, если в его заимствованиях оттуда оказывается некоторая неточность или смешение образов и сказаний. Между тем мы можем отчасти проследить самые источники, из которых он почерпал свои сведения по этой части. С одной стороны, его наставником в германской мифологии издавна был Клопшток, у которого встречаются и священные дубы и барды и Валгалла (оды: Wingolf; Herrmann und Thusnelde; die Barden); с другой стороны, у него были в руках Введение в историю датскую, Маллета (Спб. 1785, см. наш Том I, стр. 655) и Оссиан в переводе Кострова. В первой из этих книг (ч. I, стр. 74) он мог наприм. прочесть следующее: «Кроме сих двенадцати богинь находятся еще другие девицы в Валгалле, или раю героев: они должны им служить и называются Валкириями, и Один (бог войны) их также употребляет и к тому, чтобы избирать в сражениях тех, которые должны быть убиты, и дабы обратить победу на ту сторону, на которую ему за благо покажется. Двор богов обыкновенно бывает под великим дубом, и там-то они чинят правосудие». Далее: «Те токмо, коих кровь пролита была в сражениях, могли надеяться получить те удовольствия, какие им Один приготовлял в его дворце Валгалле» (стр. 87). — Щиты «у отличенных воинов были ... иногда ... обложенные листоватым золотом или серебром» ... Они иногда употреблялись «для устрашения неприятеля, ударяя по оным» (стр. 179).
В «Предисловии» к переводу Оссиана сказано между прочим: «Когда государь приуготовлялся к войне, то бард приходил в полночь в пиршественную залу; он возглашал песнь военную и трикратно призывал тени древних своих героев, чтоб они взирали на подвиги своих потомков; наконец, повесив царский щит на дерево, ударял в него повременно острием копия, продолжая песнь военную ... «Возвысить или повесить на древо щит значило обыкновенно то же, что начать войну» (стр. XXIX). У древних Шотландцев при всяких торжествах горел превеликий дубовый столп, называемый от них столпом пиршества» (XXXVII). Ниже увидим, что и сочинения Екатерины II служили Державину источником понятий о норманском мире.
Значение рисунков: «1) Древний бард посреди пылающего леса сопровождает на лире пение другого барда, воспевающего военные подвиги героя, осененного лавром, на копье свое опершегося, внимающего гласу их. 2) Феникс, из пепла своего возродившийся, и по уничтожении своем бессмертным остается» (рукоп.). |
