(Я уже чуяла превосходство моего носфератства, поэтому честно же ноблесс-облизать ему задницу.) Короче, он отвалил нюхать кружевную промежность нежити, а я пошла наверх искать кофейные фильтры.

А когда захожу, там Графиня уже вся одетая и причесанная, и такая: «Где Томми? Ты видела Томми? Ты с теми легавыми разговаривала? И где Томми?»

А я ей такая: «Графиня, я, конечно, прошу прощения и вся фигня, но вы это, остыньте. Когда я утром сюда пришла, Вурдалака Хлада тут уже не было — и той бронзовой статуи с темной стороны. Я решила, что вы где-нибудь спать завалились во влажной утробе родной земли или еще где».

А Графиня такая: «Фу!» А потом вдруг давай винты закручивать. «Сделай мне чашку кофе, — говорит, — два сахара и выдави в нее вон тот сосуд крови. И еще такси нам вызови».

А я ей такая: «Эй, тормозите, Графиня. Я одна из вас теперь, и вы мне не начальница, и…»

А она: «Я же сказала — нам, нет?»

Посему я выполнила ее волю — ну, нашу волю вообще-то, — и мы на тачке поехали в Марину, в «Безопасный способ», только почему в летучих мышей не преобразились и своим ходом не полетели, убей меня, не врубаюсь.

В общем, были мы там минут через десять. Но только стали заезжать, она такая таксисту говорит ехать дальше.

И вся давай: «Там Ривера и Кавуто. Это нехорошо».

Перед магазом там их сраный бурый тарантас стоял. Я такая: «Легаши? Да у них кишка тонка».

Она вроде как удивилась, что я их знаю, но я ей рассказала, как натянула их давеча, как сопляков, а сопляки они и есть, и Графине вроде как понравилось, не пожалела, что ввела меня в темную паству своего шабаша.

А потом вся такая: «Этот ебаный Клинт — он им про Томми сейчас поет».

Но мне было не видно, куда она за стекла магаза смотрела. Наверно, силы у меня разовьются постепенно, со временем. Пятьсот лет — это очень долго, за столько можно вампирскому кунг-фу научиться.

В общем, Графиня сказала таксёру нас высадить у форта Мейсон, чтоб оттуда витрину «Безопасного пути» видно было, и мы с ней остались стоять в тумане, как настоящие ночные существа, ждать, пока легавые не свинтят.

А потом Графиня такая рукой меня обняла за плечи и говорит: «Эбби, ты меня извини, я, э-э, на тебя напала вот так вот. Я очень сильно покалечилась, а чтобы зажило, мне нужна свежая кровь. Я на самом деле себя не контролировала. Больше такого не повторится».

«Да не вопрос, — говорю, — я ужасно польщена, что меня повысили. Ну и кроме того, это было как бы эротично». И это, знаешь, правда, если не считать вони горелой плоти и прочего.

А она такая: «Ну, спасибо, что о нас заботишься».

А я вся такая: «Пардон, Графиня, но зачем мы здесь?» Нам же типа продукты затаривать не надо.

А она мне: «Томми раньше работал с этими ребятами, а один из них знает, что он теперь, э-э, дитя ночи. И мне кажется, им известно, где он сейчас может быть».

А потом в магазе, смотрим, такой олух кучерявый в очочках двери отпирает и выпускает легавых на улицу. Они садятся в машину, и кучерявый за ними дверь запирает.

«Парад-алле», — говорит Графиня. Застегнула кожаную куртку свою, из кармана достала темные очки, надела. И говорит: «Не высовывайся, Эбби. Сейчас вернусь». И пошла через парковку к «Безопасному способу» широким таким шагом, как ангел мести, а рыжие волосы за нею по ветру, и фонари ее в тумане освещают.