– Мать говорила ему, чтобы он никогда не бил девочек. – В голосе ее звучала насмешка.

– Это правда! Правда! – закричал я, вспоминая, как мама говорила мне это, вспомнил, как сказал это, когда ударил Люсио по лицу. – Ты это сделала со мной? – Я хотел бы ударить ее, но обнаружил, что расхаживаю взад и вперед, как рассерженная собака в клетке, однако не приближаюсь.

Гарсон в нерешительности смотрел на меня и Тамару, и я понял, что его смутило: вызывающий тон Тамары, ее хвастливость. Это совсем на нее не похоже. Он сказал Тамаре:

– Весьма впечатляюще. Прекрасный результат. – Потом кивнул мне и прибавил: – Не причиняйте ей вреда. Она изменила глубочайшие структуры вашего мозга, стерла образцы, создававшиеся всю жизнь. Но она может исправить это. Может вернуть вам большую часть ваших воспоминаний. Она уже пыталась восстановить то, что отняла у вас за два года. Сейчас я вас оставляю. – Он вышел из помещения, и остались только мыс Тамарой.

Я стоял, рассерженный и не способный действовать. Долго ждал, прежде чем она заговорила.

Тамара холодно разглядывала меня, и я не мог понять значения ее безразличного взгляда.

– Ты моя лучшая работа, – сказала она. – Мне не приходилось раньше совершать серьезные перемены в людях, – так, незначительное перепрограммирование в интересах нашей службы. Однако все же в тот день я была не в лучшей форме и не смогла завершить работу. У тебя в памяти остались пустые места, и это должно было предупредить тебя: что‑то не так. Но в чем дело, ты ведь так и не понял, верно?

– Знаю, – ответил я. Она говорила очень уверенно. – Я обнаружил эти пустые места. Не могу ничего вспомнить об отце, кроме того, что он плакал после смерти матери.

– Это подделка. Все, что касается смерти матери, я подделала. – Тамара наблюдала за мной. – Ты по‑прежнему действуешь в соответствии с моей программой.

– Что это значит?

Тамара продолжала спокойно наблюдать за мной.

– Догадайся сам! – Она взглянула на поднос, где лежал шприц и флакон с желтоватой жидкостью. – Сделай себе инъекцию этого, примерно два миллилитра. Мне нужно кое‑что убрать. Устранить радикальную программу, прежде чем возвращать воспоминания.

– Ничего не нужно убирать, – сказал я, неожиданно насторожившись, – Что значит – радикальная программа?

Тамара объяснила:

– Это такой термин. Программа – набор воспоминаний, которые мы добавляем, чтобы человек действовал или вел себя иначе, чем обычно. Например, я запрограммировала сегодняшнего убийцу, чтобы он доложил своему начальству, что убил тебя; в противном случае он сообщил бы о своей неудаче. Это и называется программой. Радикальная программа идет на шаг дальше: мы создаем программу, которая вынуждает к обязательному строго определенному поведению: мыслить определенным образом, вести себя в соответствии с внушенными положениями. Ребенок, который с помощью лжи выбрался из затруднительного положения, быстро научается лгать. И с годами эта привычка становится так сильна, что является эквивалентом радикальной программы. – Она смотрела на меня. – Я заложила в тебя такую программу.

– Что за программу?

Она повернулась к голограмме в углу. Там по‑прежнему сохранялось изображение мозга, по которому ползали огненные змейки.

– Я называю ее «петлей гипоталамуса». Если ты видишь, что обижают женщину, это мгновенно ассоциируется с мучениями твоей матери и другими инцидентами, которые я ввела тебе в память. И чувство ужаса приводит в действие планы мщения, которых у тебя на самом деле никогда не было; ты начинаешь надеяться, что месть принесет тебе душевный покой.