Миновала весна, наступило лето; Хепсиба жил в доме Булэнов и пока не проявлял признаков беспокойства, обычно предвещавших его скорое исчезновение. Начало лета всегда было для лесных жителей периодом невыносимых мучений из-за крылатых кровопийц, которыми кишела земля и полнился воздух. Джимс ожидал его как неотвратимо надвигающийся кошмар. С первого июня до середины августа целые полчища мошкары кормились и разлагались на болотах, на заливных лугах, в лесу. Эта чума пожирала зверей заживо, и пионеры в буквальном смысле слова боролись за существование, постоянно окуривая дымом жилища, намазываясь свиным жиром и прибегая к самым невероятным ухищрениям, чтобы хоть ненадолго заснуть ночью. В считанные дни рай, полный цветов, тончайших ароматов, зреющих фруктов, упоительного воздуха, превратился в ад, кишащий насекомыми всех мыслимых видов. Они делали невозможным всякое передвижение, облепляли любую открытую поверхность, нещадно жаля все живое и принося нестерпимые мучения своими укусами. Деревья в лесу темнели и разбухали, болота не высыхали, реки и озера застывали в тени буйной зелени. В гибельной сырости плодились мириады вредоносных тварей. Они тучами поднимались к небу и порой скрывали от глаз лик луны. В течение нескольких недель вокруг дома Булэнов день и ночь тлели гнилые пни и бревна, окутывая его едким дымом. Работа на ферме продолжалась, но за пределами этого небольшого оазиса она стоила неимоверных усилий и физических мучений, за исключением солнечных мест, откуда насекомые разлетались из-за слепящего света и жары.

Тем не менее в то лето Джимс не оставался под прикрытием дымовой завесы, а, как индеец, смазывался жиром и работал плечом к плечу с отцом и дядей. За годы знакомства с дождем и солнцем кожа торговца задубела и сделалась нечувствительной к укусам москитов. Упорные старания Джимса не отставать от дяди увенчались успехом, хотя в душные и слишком знойные дни или во время бури отец все же отсылал его с поля. Хепсибу безмерно радовала стойкость юного напарника, и, когда миновали недели испытаний и конец августа принес долгожданное облегчение, он преподал Джимсу несколько уроков, которые, по его клятвенным уверениям, должны были помочь племяннику в следующий раз победить Поля Таша. Кроме того, он показал Джимсу несколько приемов стрельбы из пистолета, благодаря чему его ученик стал выбивать три четырехдюймовые мишени из пяти с расстояния тридцати шагов. Джимс гордился своим пистолетом не меньше, чем луком, которым владел так, что неизменно вызывал удивление и самые высокие похвалы дяди.

В Тонтер-Манор Джимс больше не ходил, хотя изредка слышал новости из поместья. За июль и август Анри с Хепсибой дважды наведывались туда и дважды барон приезжал к Булэнам на воскресный обед. По словам барона, с тех пор как он расчистил и осушил земли, прилегавшие к большому дому, жить в нем стало вполне сносно, к тому же он привез из Квебека новомодной ткани, из которой над кроватями сделали пологи от москитов. В поместье царило приятное возбуждение — там шли деятельные приготовления к предстоящему в начале сентября отъезду всего семейства в Квебек. Туанетта поступала в школу при монастыре урсулинок. Мадам Тонтер прочила дочери светскую карьеру, подкрепленную благочестивыми наставлениями, по каковой причине Тонтер заявил, что он теряет свою обожаемую маленькую злючку, которая вернется к нему через три года блестящей молодой барышней лишь затем, чтобы выскочить замуж за какого-нибудь счастливчика-франта, не стоящего ее мизинца. Джимс слушал Тонтера, и в нем росло ощущение невосполнимой утраты, но он ничем не выдал своих чувств. Казалось, огонь его мечтаний перегорел и пепел развеял ветер. Не пытаясь скрыть волнения, Тонтер дал понять, что после школы Туанетта долго не задержится на берегах Ришелье — слишком много соблазнов в Квебеке, одном из самых шикарных городов мира. К ее ногам не замедлит пасть множество смазливых молодых джентльменов, а уж мадам Тонтер наверняка захомутает для дочери самого блестящего из них.