‑ Да нет у меня больше никого, товарищ капитан. Мамка старая была, в деревне, в Белоруссии. Да там всех фашисты сожгли, ‑ голос молодого сержанта дрогнул.

Помолчали, внимательно вслушиваясь в ночь. Где‑то недалеко щебетала незнакомая птица, ее вторили какие‑то насекомые.

Глядя на зеленую траву, нещадно примятую тяжелыми гусеницами, и теперь медленно распрямлявшуюся, Никита вдруг подумал:

«А ведь природе все равно, что мы тут делаем. Строим или разрушаем, миримся или воюем. Она просто живет. И зачем все это», ‑ взгляд обратился к воронке от бомбы, на которую еще недавно указывал Молодчанин. «Затем, что иначе нельзя. Эти заморские уроды прикрываются высокими речами и словами ‑ но по факту им наплевать. Несут нам демократию, ага. Бомбардировками», ‑ Голенко сам не заметил, как начал себя накручивать. «И если отступить сейчас, это будет воспринято лишь как слабость. Они не удовлетворятся частью мира. Он нужен им весь. Полностью».

Решительно врезав кулаком по земле, Никита резко встал, вызвав удивленный взгляд сержанта.

‑ Дим, иди‑ка ты спать, да и я пойду. Завтра в бой, нужно поднабраться сил.

‑ Есть идти спать, товарищ капитан.

Десятью минутами позже, в засыпающем мозгу гвардейца светилась лишь одна мысль, строчка из еще одной популярной песни: «А значит, нам нужна одна Победа, одна на всех ‑ мы за ценой не постоим».

28 августа 1946 года.

Австрия, неподалеку от итальянской границы.

Майор Васильев с абсолютно спокойным видом наблюдал за бегущими на него в атаку фигурками в форме американской армии. Среди них постоянно кто‑то падал и больше не поднимался ‑ все‑таки оставшийся в армии Охлопков свой талант не растерял, а СВД била получше СВТ. Но, несмотря на потери, янки отважно шли вперед, перебегая от одного укрытия к другому.

Передовая линия обороны батальона молчала ‑ работали только снайперы. Учитывая, что разок даже этого хватило, чтобы атака прекратилась ‑ американцы отошли и вызвали артиллерийскую поддержку ‑ Васильев пока придерживал свой главный козырь в запасе.

Танков на этому участке у американцев почти не было, а те немногие, что все же имелись, были не фонтан ‑ «Шерманы», причем даже не последних модификаций. И главный козырь майора ‑ тяжелые БМП «Лаврентий Берия 3» с пятидесятисемимиллиметровой автоматической пушкой ‑ вполне мог бы с ним справиться. Но Леонид был уверен, что время для выкладывания джокера на стол еще не пришло.

Легкий ветерок, гулявший по небольшой ложбинке, где и происходило основное действие, донес до ноздрей комбата вонь от горящего уже почти полчаса танка ‑ РПГ, названная неизвестным шутником «Мухой», была для американского «барбекю» сюрпризом из разряда неприятных.

‑ Дельгин! ‑ Васильев повернулся к радисту.

‑ Да, товарищ майор?

‑ Вызывай артиллеристов. Пусть устроят империалистам огненный душ.

‑ Так точно!

Короткими раскатами прогрохотал автоматический гранатомет, пройдя цепочкой разрывов в порядках наступающей пехоты. Та совершенно логично залегла.

Несколько раз рявкнули минометы, отправляя восьмидесятидвухмиллиметровые подарки в сторону противника.

Порыкивая моторами, на сцене вновь появились «Шерманы», плюющиеся огнем с коротких остановок.

«Эх, счас бы сюда ребят Лавриненко», ‑ мечтательно подумал Васильев. «Или нет…лучше бы даже самого полковника».

‑ Товарищ майор, ‑ мысль была прервана появившимся рядом радистом.

Леонид изобразил на лице вопрос.

‑ Артиллерия сейчас ударит. А еще вас сам комдив вызывает, ‑ сержант, словно извиняясь, протянул трубку комбату.

‑ Пятый на связи.

‑ Пятый, щас по янки артиллерия так отработает, что от них мало что останется.