— Ну, да. — Григовакис хихикнул. Смешок должен был получиться страдальческим и раскаивающимся, но Григовакису это совершенно не удалось. — действительно, я не люблю быть вторым, — произнёс он с напускной искренностью. — А семнадцатым ещё меньше. Поэтому, наверное, воспринял это не слишком хорошо. — Он продемонстрировал Абигайль зубы в том, что можно было бы назвать снисходительной усмешкой. — Прошу за это прощения, Абигайль. Но не думай что я не собираюсь отыграться в следующий раз. И, может быть, тогда я буду в положении Чарли-На-Хвосте.

— И что это означает? — ехидно осведомилась Шобана.

— Только то, что, поскольку расчёт Абигайль стрелял последним, никто больше не имел возможности добиться того же результата, используя аналогичный метод, — невинно ответил Григовакис.

— Никто больше не имел такой возможности потому, что никому больше она не пришла в голову, — с отвращением сказал ему Карл.

— Ну, разумеется, они не додумались. Я не хотел сказать ничего другого. Хотя, — он выглядел задумчивым, — если говорить совершенно честно, и Абигайль тоже.

— Что? — Карл умудрился в последний момент приглушить голос так, что старшие офицеры не могли бы его услышать, однако пронзительный взгляд, который он бросил на Григовакиса, более чем компенсировал это.

— Я всего лишь имел в виду, что реальным анализом сама она не занималась, Карл, — произнёс Григовакис страдальческим голосом крайне обиженного и неправильно понятого человека. — Это сделал главстаршина Вассари.

Звучит вполне невинно, подумала Абигайль, однако невысказанный подтекст был вполне ясен. Григовакис подразумевал, не идя до конца и не заявляя этого открыто, что вся идея принадлежала Вассари и что Абигайль лишь воспользовалась ею. Что, как ясно подчёркивали голос и выражение лица Григовакиса, было не больше, чем он мог ожидать от неоварвара вроде неё.

Волна ярости от всего накипевшего из-за ничтожности мелочной провокации прокатилась через Абигайль. Карл и Шобана издали возгласы отвращения, но Григовакис продолжал стоять, улыбаясь Абигайль со всё тем же самодовольным чувством превосходства. Для него не имело значения, что ни Карл, ни Шобана и на мгновение не согласились с ним; он не нуждался в их согласии, когда имел своё собственное. Кроме того, что ещё можно было ожидать от людей с настолько убогим мышлением, что они встали на сторону человека вроде Абигайль против такого, как он?

Абигайль открыла было рот, но затем вместо этого плотно стиснула челюсти и взмолилась Заступнику дать ей силы. Церковь Освобождённого Человечества не славилась тем, что подставляла другую щёку, однако Церковь учила, что критиковать дурака за его глупость было тем же, что и критиковать ветер за то, что он дует. Ни то ни другое не могло помочь и любое из этих занятий являлось пустой тратой сил, которые можно было бы с большей пользой посвятить решению более значимых аспектов Испытания.

Поэтому Абигайль воздержалась от того, чтобы красочно высказать Григовакису всё то, что он достойно заслужил. Вместо этого она мило ему улыбнулась.

— Ты абсолютно прав, — произнесла она. — Я не занималась анализом. Главстаршина Вассари намного лучше меня знаком с возможностями сенсоров и программного обеспечения орудийной установки. Конечно, — она улыбнулась ещё милее, — иногда не нужно лично знать характеристики, чтобы ухватить свой шанс, не так ли? Надо всего лишь быть достаточно внимательным, чтобы увидеть возможность, когда она представится.

Карл и Шобана хихикнули, а Григовакис залился краской, так как ответный выпад попал точно в цель. Он открыл рот, но, прежде чем смог произнести что-либо ещё, позади него кашлянул лейтенант-коммандер Эббот.

Вся четвёрка гардемаринов повернулась к нему, а Григовакис покраснел ещё сильнее, явно задаваясь вопросом, что же успел услышать Эббот, однако офицер-наставник лишь секунду или две смотрел на них.