На балконе по весеннему делу прохладно. — Слушай, чего ты в ней нашёл? — Вася ничего не понимает. У него с собой водка. Меня знобит, я отпиваю из бутылки крупный глоток. Я рассказываю Васе, какая у Ларисы Душа. Одинокая девушка. Ей не везёт в жизни и, чтобы отвлечься от грустных мыслей, она… — Была бы хоть как женщина, — говорит Вася, — если бы не ты, я бы с ней — никогда! Страшилище. И рожа развратная.

Я принимаю от Васи бутылку: — Василий, ты не прав. И снова хочу разъяснить этому грубому мужику особенный характер наших с Ларисой отношений.

Дверь балкона открывается. Жених ушёл. Лариса в ночной рубашке. Замёрзли, мальчики? Ну, скорее ко мне. Да куда ты, дурачок, — и ты тоже…

И мы допили водку. И прикупили ещё у старушек в подъезде. Потому что, как сказал Вася, не бывает некрасивых женщин, бывает мало водки. Я всё могу, мальчики. Водки хватило, и Вася примирительно заметил к утру, что да, мол, чего–то есть в этой Лариске.

Мучительная радость моих праздников по субботам окончилась внезапно. Лариска влюбилась в какого–то сопляка и наотрез отказалась от привычного заработка. Раза два я ещё встретился с ней, но мороз пробирал по коже от её холодного, ненавидящего, взгляда. Лариска исхудала и ещё больше похорошела. Чужие, родниковые, счастливые и бешеные глаза. Вскинула голову гордо и радостно: — Я у него первая женщина!.. Мы собираемся поехать к его родителям…

Но к родителям они так и не поехали. После двух медовых месяцев сопляк нарвался на какого–то доброжелателя, который рассказал про Лариску в подробностях. Тот не поверил. Потом поверил и перестал к ней заходить. На земле для каждого мужчины существует и предназначена только одна женщина. Сопляк хотел и мечтал о такой, как Стрельченко и Толкунова. Чтобы с косой и краснела при виде. Собственно, не его тип, да и только. И — никаких трагедий. Только для меня — Лариска. Лариске — сопляк. Тому — Толкунова. И для каждого мужчины в мире — только одна женщина.

Лариску опять стали видеть у «Космоса». Говорят, что, если хорошо забашлять, то может она решительно всё.

11.07.88 г.

ЧЁРНО-БЕЛОЕ И ЦВЕТНОЕ

1

Муж Любови Александровны пил. И пил бессовестно, нагло, беспробудно. Все, конечно, пьют, но, когда дело доходит до «белочек», стоит призадуматься. «Белочки» — это, когда на следующий день — «ничего не помню». Это когда «тут помню», а тут — «не помню». Это, когда ему всё хорошо, хорошо, и хорошо, а потом в доме побитая мебель, жена в синяках, по разным углам перепуганные дети, а он — «ничего не помню». Но — было хорошо. Это помню. А сейчас плохо…

В общем, муж Любови Александровны пил. Пил, негодяй. Пил, сволочь. Не на свои, правда, его работа поила, но не в этом же суть. Жизнь супружеская незаметно сходила на нет, потому что, если что–то начинаешь любить больше, чем женщину, которая возле тебя, она тебя бросит. Или наставит рога.

Любовь Александровна избрала второе.

Во–первых, потому, что мужа она ещё очень любила. Поэтому бросить его не могла. Во–вторых, потому что внебрачная связь могла помочь сохранить психическое равновесие в навязанных обстоятельствах.

Но далеко не всё так просто. Не так просто предложить себя другому мужчине, когда свой, родной, ещё жив. Хотя и опять пьян, скотина. В конце концов, каждой женщине приходится преодолевать этот барьер. Это внутреннее сопротивление. Даже брезгливость. Другой — другая одежда, запах, привычки. Другая речь. Интеллект.