Вышли ребята из машины, да так и остановились, как вкопанные. Перед ними над голой девицей слегка в замешательстве полулежал зрелый мужчина, который даже не успел выдернуть соломинку из трепетного закоулка своей подружки. Но девица уже проснулась. Появление посторонних и явно не знакомых зрителей произвело на неё неизгладимое впечатление: она вытаращила глаза и не могла, а, скорее, просто боялась пошевелиться.

Самый толстый из группы, видать, бригадир, зловеще улыбнулся и обратился к Гурию Львовичу, подозревая в нём хозяина мизансцены: — что? играем?

Старкин не нашёлся ничего на это ответить, пожал плечами и отодвинулся от Аляпкиной.

— Твоя? — опять спросил бригадир, — на что Гурий Львович опять пожал плечами и ещё дальше отодвинулся от голой дуры, прикинув, что, в данной ситуации, признание в близком с ней знакомстве, может стоить ему жизни.

Бригадир увидел соломинку, торчащую в Аляпкиной, вынул её, а потом решил созорничать и провёл золотистым стерженьком по выбритой и оттого беззащитной и чувствительной лобковой поверхности. На что она дёрнулась и догадалась весь свой стыд прикрыть ладошкой.

— Ребята, может, поиграем? — обратился порозовевший бригадир к своим друзьям–убийцам. Но не встретил в них единодушия. Наверное, потому, что в преступной своей жизни они и так каждый день кого–нибудь насилуют, а потом ещё и проституток покупают — зачем им ещё эта дополнительная нагрузка в виде рыжей мочалки с тупыми, как у коровы, глазами?

Видимо, поэтому один из них, как потом выяснилось, Санёк, сказал: — я сюда купаться приехал. Юрок сказал: — не знаю, жрать хочется. И вообще мы не за этим сюда приехали.

Бригадир, а его звали Толян, оторопел от такого поведения братвы: — не мужики, что ли?..

— Ну, как хотите, — пробормотал он и стал снимать свои бандитские штаны.

— Вы за это ответите — у Аляпкиной вдруг прорезался её хриплый от страха голосок, — я ещё девушка.

Толян задумался: — Юрок, это по твоей части. У тебя приборчик маленький, ты начать должен.

Гурий Львович всё это время изображал независимого наблюдателя ООН. Рисовал на песке митохондрий и думал о самом важном: лишь бы не убили.

Убивать его никто не собирался. Да и насиловать Аляпкину бандиты особенно не рвались. Она даже обеспокоено на песке зашевелилась.

Раздевшийся до семейных трусов, Юрок не мог оторваться от палочки шашлыка. Санёк плескался, фыркал в середине омута. Бригадир Толя нагишом стоял возле Аляпкиной, но у него было ощущение, что он немного поспешил. Получалось, что кроме него никому эти половые игры были не нужны. И как в такой стране не будут проблемы с демографией? Вон, набежали на Русь татаро–монголы, осеменили женское население — и окрепла русская нация. И через триста лет благодарные потомки свергнули ненавистное иго. Да и всякие половцы изрядно потрудились, чтобы ещё одним нашим современникам, скинхедам, не стыдно было за свои арийские черепа…

В общем, было тут над чем подумать и даже пофилософствовать. И по всем статьям выходило, что обратной дороги нет — нужно действовать. Если ты ещё к тому же и патриот.

И, в конце концов, всё разрешилось благополучно. Девицу изнасиловали. Она не то, чтобы очень сопротивлялась — она не сопротивлялась совсем.

Решившемуся, наконец, Юрку, она сказала, когда он взялся раздвигать ей колени: «Вы за это ответите». И отвернула от него лицо, чтобы не смотреть в глаза этому скоту–насильнику. То же самое сказала Аляпкина и бандюге–бригадиру, напомнив ему, что она ещё девушка.

Санёк так и не подошёл и в оргии не участвовал.

А бригадир, после того, как удовлетворил на Аляпкиной свои животные инстинкты, ещё не надев трусов, с мокрым обвисшим членом подошёл к Старкину и спросил: «А, может, ты тоже хочешь? — Иди».