— Готов биться об заклад, — сказал Раффли, — что из этого парня не удастся вытянуть ни единого слова.

— Не остается ничего, как ждать случая. У меня пока мыслей нет.

— У меня тоже. К тому же, как подумаешь о сложности с языками…

— О каких сложностях идет речь? Та Ци — китаец.

— Вы хотите сказать, что будете разговаривать с ним на его родном языке? Хорошо, допустим, но перед этим необходимо попросту найти его.

— Так что же? Люди, которые там живут…

— Называются никобарцы, — закончил за меня Раффли. — Вы поймете их язык?

— Гм! Никобарцы — это смесь малайцев и бурмейцев, поэтому маловероятно, что меня с моим малайским и индийским могут понять.

— Я, признаться, владею языком так же… Быть может, лучше спросить нашего Махабу?

Махаба был приятелем нашего прежнего приятеля Калади, на чьей свадьбе, собственно, мы и познакомились. За долгое время плавания матросом он хорошо узнал индийские и китайские моря и обладал поистине энциклопедическими познаниями в малайском и индийском языках. На вопрос Раффли сингалец ответил, что остров Теланджанг ему знаком, а с тамошними людьми очень просто можно будет договориться.

Прошло какое-то время, и мы услышали возглас Махабы, выражающий крайнее удивление:

— Сагиб, лодка!

— Какая?

— Андаманская!

— Что ж, посмотрим… — Раффли извлек подзорную трубу и некоторое время смотрел вдаль, потом изрек:

— Это две узкие лодки, соединенные меж собою бортами. Они, похоже, собираются подплыть к нам.

— Не пускай их, сагиб, не пускай!

— Почему же?

— Это бедные черти, которые гребут на свою свободу.

— Я тебя не понимаю.

Я понял, наконец, о чем идет речь, и объяснил англичанину:

— Несомненно, это беглые каторжники.

— Беглые каторжники? Они бегут с Андаманских островов?

— Безусловно.

— Они хотят попасть на Никобарские?

— Я тоже так думаю.

— Тогда они не беглецы.

— Отчего же?

— На Никобарах их, безусловно, схватят. Тот, кто действительно бежит с Андаман, держит курс прямо на север, на материк.

— Сомневаюсь. Через столь людные места? Это слишком опасно. Лучше всего двигаться в сторону северной оконечности Суматры.

— Тогда они попадутся на Никобарах.

— Нет, если они умны и осторожны. Чиновник есть лишь на Каморте. Если беглецы минуют этот остров, они будут спасены.

— Гм! Вы так полагаете? Беглые каторжники? Но я — англичанин, и мой долг — схватить этих молодчиков.

По приказу лорда руль переложили влево, и яхта, продвинувшись на два корпуса, оказалась вблизи беглецов.

Теперь мы могли хорошо разглядеть их. Все их одеяние составляли длинные, до щиколоток, рубахи с неизвестным мне знаком на рукавах.

— О, отделение Острова Гадюк, куда ссылают самых опасных! — проговорил лорд. Затем, перегнувшись через мостик, он обратился по-английски к гребцам, со страхом взирающим на него: — Откуда вы, ребята?

— С малого Андамана, сэр! — отвечал один из них на том же языке.

— И куда же?

— На Каморту, к родственнику на похороны.

— Ну что ж, поднимайтесь на борт, и я вас подвезу.

— Мы не можем, сагиб!

— Почему?

— Мы — люди ничтожные…

— А я — англичанин, который всякому, кто не принимает его приглашений, посылает пулю в лоб!

— Мы не можем, сагиб! Нам это не позволяет наша каста!

— Ваша каста? Я вот дам сейчас команду, и вы вместе со своей лодкой окажетесь под моей яхтой.