|
На фоне плавной грации кубинцев, их кофейной кожи и ледяных глаз вялые, бледные, неуклюжие увальни-туристы в безобразных одежках «для отдыха» кажутся представителями иной расы, пельменеподобными ошибками природы. Вот она, божественная ирония: у бедняков есть все, чего не могут купить богачи, и без малейших усилий со стороны кубинцев им в изобилии досталось то, что так отчаянно хотели бы иметь многие представители других народов. Смесь испанской и африканской крови произвела на свет нечто близкое к средневековому германскому эталону совершенства. Без денег, на грошовой благотворительности кубинцы все же умудряются выглядеть в сто раз шикарнее и изящнее, чем мы, все остальные. Приятно отметить, что на пике моды в этом году лайкра, а лайкру изобрели в первую очередь для кубинских задниц. Разумеется, главным образом туристы едут в Гавану ради секса. Можете в этом не сомневаться. Они едут сюда не для того, чтобы выразить солидарность с перманентной сорокалетней революцией, не для того, чтобы изучать архитектуру, и уж конечно, не ради местной еды. Куба страдает от избытка двух вещей – музыкальных инструментов, сделанных из кокосов, и эрекций. Тевтонские инспектора дорожного движения и скандинавские госслужащие, приехавшие сюда оторваться, таращат глаза и пускают слюнки, как постаревшие Вилли Вонки в день праздничной распродажи на шоколадной фабрике. Кубинские девушки – это «Феррари» среди проституток, шлюхи категории «Формулы-1», подлинные энтузиастки своего дела. Но (и это большое но) кубинская девчонка на руке у брюхатого, лысоватого немецкого борова в пляжных сандалиях гармонирует с ним примерно так же, как гармонировала бы свежекупленная «Феррари». В 1492-м Гавану изобрел Христофор Колумб. Куба, открытый им остров, была Новым Светом, доамериканской Америкой. Город построен в естественной бухте, и его крепости доминируют над ней. Теперь его постимперский блеск изрядно потускнел (испанский колониальный стиль – самый элегантный из всех западных архитектурных стилей, экспортированных в эти края). Бедность и патина коллективного пренебрежения идут Старой Гаване – облупленные балконы, на которых болтается выгоревшее белье, пораженная псориазом штукатурка и экзотические сорняки на верандах придают ей своеобразный шарм. Сквозь тяжелые распахнутые двери видны прохладные тенистые патио, а особый линялый оттенок голубого так и называется – Havana blue. Самым внушительным куполом в городе увенчан Музей революции – хранилище пышной требухи, напоминающей об эпохе гнева и отчаяния, траченных молью беретов и ржавых револьверов, а также скафандра единственного кубинского космонавта. Он будто сшит из джинсовой ткани, и это производит странное впечатление – можно подумать, что русские заставляли своего коллегу-кубинца выносить мусор. Лужайку за домом украшает инсталляция из ветхих революционных атрибутов – бульдозеров и вагонеток, превращенных в танки, приспособленного под нужды блицкрига хлебного фургона и яхты в нелепом стеклянном саркофаге. Это «Гранма», доставившая Кастро на Кубу из Мексики. Он питает к ней гипертрофированную привязанность и даже назвал в ее честь единственную ежедневную газету; говорят, яхту спрятали под стекло, чтобы никто не умыкнул ее и не сбежал на ней во Флориду. Все остальные плавсредства уже там. Есть здесь и Музей машин – обилие старых американских автомобилей составляет отличительную особенность Гаваны. Туристы их обожают, хотя сами кубинцы наверняка предпочли бы что-нибудь с кондиционированием и окнами, которые можно закрывать и открывать. Американцы любят твердить, что такая долговечность классических марок – триумф американской конструкторской мысли, но тогда напрашивается вопрос: ладно, а почему они не могут продержать машину дольше трех лет на детройтских дорогах? Скорее все эти «Студебеккеры», «Понтиаки», «Шевроле» и «Тандерберды» – свидетельство бедности, изобретательности и бережливости самих кубинцев. |
