Рори опять попятился: по виду брата стало ясно, что тот снова готов дать ему в челюсть.

– Ну ладно-ладно… Не буду больше. Успокойся. Откуда ты знаешь, что она может нас различить?

– Другая подружка невесты, брюнетка, сказала, что они видели меня в баре. Я не думал об этом, но сказал, что был там. Тогда блондинка – ее зовут Тоби – очень рассердилась на меня за вранье.

– Но ты сумел добиться, чтобы она тебя простила?

– Надеюсь. Послушай, мне нужно идти, но я хочу, чтобы ты для меня кое-что сделал.

– Навести о ней справки?

– Нет! – отрезал Грейдон. – Это я сам сделаю. Я хочу на некоторое время остаться здесь, а если точнее, то собираюсь провести на Нантакете целую неделю.

Рори попытался скрыть изумление. При том что они были близнецами и внешне походили друг на друга как две капли воды, по характеру отличались как небо от земли. Грейдон был более ответственным, всегда ставил долг на первое место перед… да, по сути, перед жизнью. А Рори, напротив, отличался импульсивностью, не признавал долг ни в какой форме.

– Ты хочешь исчезнуть так надолго и думаешь, что тебе это удастся? Как ты себе это представляешь? – спросил Рори. – Да ты не можешь ускользнуть даже на сутки без последствий. Наш отец сразу пошлет на поиски солдат, о твоем исчезновении сообщат в новостях. Тебя начнет разыскивать вся планета, в надежде получить награду.

– Не начнет. – Грейдон твердо посмотрел на брата. – Меня никто не будет искать, потому что ты займешь мое место.

В ответ на это Рори расхохотался:

– Мы можем одурачить посторонних, но родные сразу увидят обман.

– Кто? Наши родители? Я их редко вижу. Расскажут наши родственники Монтгомери-Таггерт? Их преданность друг другу прямо-таки легендарна. Думаешь, газетчикам хватит проницательности разгадать подмену?

– А как насчет Дейны? – спросил Рори.

Грейдон засунул руки в карманы – необычный для него жест, более подходящий брату. Его небрежная поза поразила Рори.

– Уж она-то в последнюю очередь узнает, кто из нас кронпринц. Я вижу ее еще реже, чем родителей. Рори? – Он в упор посмотрел на брата. – Ты сделаешь это для меня.

Братьев объединяли годы невысказанных слов. Грейдон сотни раз покрывал Рори: еще с детства часто брал на себя вину за проступки брата. В детстве это было своего рода игрой. Рори вытворял что-нибудь непотребное, а Грейдон брал вину на себя. Он, бывало, говорил: «Я притворяюсь тобой, и это делает меня менее…»

«Менее похожим на Безупречного Принца?» – подсказывал Рори.

И Грейдон с улыбкой соглашался: «Да».

Но по мере того как они росли и взрослели, их окружение – а многие служили в их семье по многу лет – научилось разгадывать их хитрости. К тому времени, когда мальчишкам исполнилось по двенадцать лет, все уже знали, что если сделано что-то хорошее, то это Грейдон, а плохое – епархия Рори.

Рори уставился на брата как на какого-то незнакомца:

– И все это из-за того, что какая-то девушка сумела отличить тебя от меня?

Рори не сознавал, что выпрямился и вроде даже стал выше: на него каким-то образом повлияла уже сама мысль, что он будет довольно продолжительное время выдавать себя за брата.

– Она даже не догадывается, что увиденное может иметь какое-то значение, – сказал Грейдон.

– Но она сказала, что может отличить кронпринца от безземельного брата?

– Она не знает, – сказал Грейдон.

– Не знает, что ты в один прекрасный день станешь королем? Не знает, что тебе предстоит жениться на дочери ланконианского герцога? Она хотя бы знает, что отшила бээмбэ и сделала выбор в пользу будущего короля? Что ей известно?

Грейдон по-прежнему стоял, засунув руки в карманы.