Она активно машет мне, едва ли не задевая отца по грустному лицу. В отличие от матери, папа выглядит лет на десять старше своего возраста, но глаза такие же добрые, а улыбка теплая и родная. Шагаю к их столику, сожалея, что не успела подкрепиться перед этой встречей. Силы мне пригодятся. Ой как пригодятся.

– Господи! Милая… Что с тобой случилось? – пораженно вещает мама, для пущего эффекта прижимая руку к груди. – Ты смотрелась в зеркало, перед тем, как выйти на улицу?

Это она еще Эллу не видела. Мать лучше не пускать ко второй дочери, пока не сойдет основная часть покраснения от аллергии. Иначе у Элки точно будет еще один истерический припадок. Мама у нас не сильна в успокоениях и поддержке. Ее конек излишняя паника и вечные придирки.

– Привет, Рори, – скромно говорит папа.

– Привет, – отвечаю ему, игнорируя всплеск возмущения матери.

Кладу руку на плечо отца и наклоняюсь, чтобы поцеловать его в седую макушку. Если свадьбу перенесут, я обязательно украду его у мамы, и мы вместе сходим в бар, чтобы попробовать все, что стоит у них на полках. Два раза! Будем просто болтать и смеяться с того, что нас принимают за парочку: богатого папика и молодую эскортницу. Когда рядом нет мамы, отец может дать фору любому молоденькому мажору. Высокий и красивый мужчина, с выразительными глазами и хорошими манерами. Сними с него кольцо и отбоя от женщин точно не будет. Только он ни за что его не снимет. Он любит мать. Хоть я не понимаю, за что...

– А меня ты не хочешь поцеловать? – обиженно бурчит мама.

Мысленно закатываю глаза и обхожу столик. Я люблю обоих родителей, но все таки больше папина дочка, чем мамина. У нас с ней никогда не было особого взаимопонимания. И лучше нам любить друг друга на расстоянии. Я поняла это, как только съехала в общагу, закончив школу. Десятиминутный разговор пару раз в месяц сохраняет наше психологическое здоровье лучше, чем всевозможные тренинги и психологи.

– Осторожно! Макияж, – предупреждает она, когда я приближаю губы к ее щедро намазанной румянами щеке.

Едва касаюсь ее кожи, как меня вдруг парализует. Зависаю на несколько мгновений, согнувшись буквой «г» и глядя в темные веселящиеся глаза. А вот и вчерашний незнакомец. Точно он. Борода на месте, надменная улыбочка тоже.

До этого момента все не слишком укладывалось в голове, но теперь ясно, как день. Близнецы. Без сомнений.

Брат Демида сидит в углу зала недалеко от нашего столика, спрятавшись за фиолетовым подвесным креслом в форме яйца и декоративной пальмой. Но я его вижу, и он меня тоже. Он приветственно салютует мне чашкой, намекая, что ему очень нравится представление, разворачивающееся у него на глазах. Чувство стыда за шум, созданный матерью, предлагает мне трусливо сбежать во второй зал, но гордость предупреждающе заявляет: «Так делают школьницы и идиотки. Ты его не знаешь. Тебе абсолютно нет никакого дела до этого персонажа и его великого мнения».

Выпрямляю спину, разрывая контакт наших глаз и стараясь не обращать внимания на частый ритм сердца. Сбегать я не буду, но небольшая передышка мне точно не помешает. В конце концов мне нужно сделать заказ и вымыть руки. Может быть, когда я вернусь, этого близнеца здесь не будет. А значит, не будет и проблем.

– Сейчас вернусь, – говорю родителям и отправляюсь к барной стойке.

Чашка – двести пятьдесят миллилитров, не больше. Может мне кто нибудь объяснить, как можно пить из нее что угодно целых полчаса?! Брат Демида никуда не девается. Сидит на месте и прожигает меня взглядом, который я старательно игнорирую.