— Двѣ дѣвки и одинъ парень? Да что ты, Андрей Никифорычъ! замахала руками Арина.

— Чего ты руками-то машешь! Что тутъ худаго? перебилъ ее Андрей. — Вы обѣ работящія, я работящій — смотри-ка, какъ ладно у насъ работа пойдетъ! Втроемъ самое любезное дѣло пилить. Двое у пилы, одинъ при топорѣ и при кладкѣ. Да мы ломъ сломаемъ, больше чѣмъ по рублю въ день вышибать будемъ, коли себя не пожалѣемъ… Право-слово! Поговори-ка объ этомъ сегодня съ Аграфеной.

— Нѣтъ, нѣтъ… Меня демянскія бабы смѣхомъ со свѣта сживутъ.

— Да что тебѣ ихъ смѣхъ? А ужъ какъ-бы у насъ хозяйство пошло! Харчъ былъ-бы первый сортъ, чайникъ-бы купили, чай пили, уху каждый день хлебали-бы. Я на рыбную ловлю охотникъ первый сортъ, а нѣтъ у меня помощника. Прохора вонъ позовешь рыбу ловить, а онъ въ кабакъ, а то такъ сидитъ у костра и на гармоніи играетъ. Право-слово, Ариша… Подумай объ этомъ и поговори съ Аграфеной.

— Да вѣдь пересуды начнутся.

— Опять пересуды! воскликнулъ Андрей. — Да и какіе могутъ быть пересуды, коли двѣ дѣвки и одинъ парень въ компанію встали. Вотъ кабы ты одна при мнѣ была — ну, тогда сумнительно, а то вѣдь ты съ Аграфеной. Поговори съ ней…

Арина потупилась. Ей и хотѣлось соединиться для работы съ Андреемъ и боялась она насмѣшекъ.

— Мнѣ стыдно и говорить съ ней, Андрей Никифорычъ, проговорила она. — Аграфена тоже можетъ Богъ знаетъ что подумать. Она сосѣдская, она десять верстъ отъ насъ по деревнѣ. Пріѣдемъ осенью въ деревню — храни Богъ что до тятеньки съ маменькой дойдетъ.

— Да что дойти-то можетъ?

— Ахъ, на чужой ротокъ не накинешь платокъ. Мало-ли какіе разговоры могутъ быть!

— Ахъ, чудная ты какая! Вѣдь ужъ въ Питеръ тебя послали, такъ, знамо дѣло, не въ монастырь. Нельзя-же здѣсь въ Питерѣ при работѣ съ однѣми только бабами да дѣвками вязаться. И шли вы изъ деревни на огородъ въ работу. Да на огородѣ-то на половину-бы съ мужиками пришлось работать.

Арина подумала, что Андрей говоритъ правду, и не возражала.

— Ну, хочешь я самъ объ этомъ поговорю съ Аграфеной? продолжалъ Андрей. — Она навѣрное согласится. Прямой расчетъ.

Арина опять подумала и уже съ улыбкой отвѣчала:

— Ну, поговори. Только ты ей также правильно, какъ и мнѣ.

— Да ужъ я умѣю разговоръ разговаривать.

Они дошли до шалашей. Андрей остановился за полѣнницами, схватилъ Арину за обѣ руки и принялся ихъ раскачивать, говоря съ улыбкой:

— А ужъ какъ ладно заработаемъ-то, коли вмѣстѣ сойдемся — страсть!

Арина не вырывала своихъ рукъ и тоже улыбалась ему. Постоявъ такъ съ минуту, они разстались. Андрей пошелъ къ своимъ полѣнницамъ, а Арина къ товаркамъ. Товарокъ она застала отдыхающими послѣ обѣда. Изъ подъ шалашей торчали только ихъ голыя ноги.

LIX

Въ полѣобѣденную пору на берегу рѣки Тосны появился плотный, откормленный человѣкъ съ широкой русой бородой, одѣтый въ синюю чуйку, франтовскіе сапоги съ гармоніей у основанія голенищъ и въ купеческій картузъ. Онъ шнырялъ между полѣнницъ дровъ, подходилъ къ пилившимъ дрова мужикамъ и женщинамъ и, заговаривая съ ними — по какой рядѣ они пилятъ, предлагалъ, не хотятъ-ли идти къ нему на огородъ въ работу. Предлагалъ онъ поденную плату, предлагалъ и помѣсячную. Появленіе этого человѣка тотчасъ-же огласилось среди пильщиковь и произвело переполохъ. Тѣ изъ пильщиковъ и пильщицъ, къ которымъ онъ еще не подходилъ, бѣжали отыскивать его, дабы повидаться съ нимъ и узнать почемъ онъ рядитъ. Слухи о рядѣ распространились, разумѣется, преувеличенные. Говорили, что онъ сманиваетъ мужиковъ и по шести гривенъ, а бабъ по полтинѣ въ день и на хозяйскихъ харчахъ. Вѣсти эти дошли и до демянскихъ женщинъ, къ которымъ онъ еще не подходилъ, и нѣкоторыя заговорили, доказывая, что такимъ случаемъ надо воспользоваться.