— Заговорила таки! радостно подмигнулъ лакей. — а я ужъ думалъ, что ты языка лишена и только и умѣешь, что — «ахъ оставьте», да «не замай».

— Мы деревенскими были, деревенскими и останемся… продолжала Арина.

— Да ужъ слышали, слышали… Женская нравность намъ извѣстна, перебилъ ее лакей. — А ты все-таки не брыкайся, коли къ тебѣ хотятъ съ комплиментомъ…

— Не троньте меня — я и не буду брыкаться.

— Да ужъ слышали, слышали… А ежели не въ моготу? Вѣдь человѣкъ въ себѣ не воленъ, коли: ежели онъ влюбившись. А ты вотъ какъ давеча вошла, такъ сейчасъ меня и поразила.

— Да полно вамъ… махнула ему рукой Арина съ сдержанной улыбкой.

— Чего — полно! Я нарочно и землячку-то твою отсюда увелъ, чтобы намъ можно было свободно разговаривать.

— Разговаривать разговаривайте, а только рукамъ воли не давайте.

— Да вѣдь я деликатно, я не по мужицки…

— Вовсе этого не надобно.

— Чудная! покрутилъ головой лакей, сѣлъ на диванъ и сталъ манить Арину къ себѣ пальцемъ.

— Чего вы пальцемъ-то кривляете? спросила. она.

— Ага! Расшевелилась! Настоящій разговоръ пошелъ! радостно проговорилъ лакей и тихо прибавилъ:- Бросай мочалку, или сюда и садись со мной на диванъ рядышкомъ. Тебѣ отдохнуть надо.

— Нѣтъ, не надо. Да и не слѣдъ мнѣ на барскія мѣста садиться, спокойно отвѣчала Арина.

— Садись, садись. Или до тѣхъ поръ будешь манежиться, покуда тебя подъ ручку не поведутъ. Ну, ладно. Пусть будетъ по твоему.

Лакей поднялся съ дивана и направился къ. Аринѣ. Та бросила мыть дверь, прислонилась къ стѣнѣ и, держа передъ собой мочалку, испуганно говорила:

— Не надо! не надо! Все равно я не сяду! Не троньте меня!

Въ дверяхъ стояла Акулина и говорила:

— Милый! Да дай намъ вмѣстѣ работать. Вмѣстѣ-то все-таки хоть словечкомъ другъ съ дружкой перекинешься. Ты не бойся, мы лѣниться не станемъ. Вдвоемъ мы тебѣ взамѣсто лошадей — вотъ какъ усердно.

Появленіе Акулины было до того неожиданно, что лакей плюнулъ, махнулъ рукой и ушелъ въ кухню.

XXII

Послѣ полудня, когда лакей, кучеръ и кухарка отзавтракали, лакей настоялъ, чтобы кухарка дала Акулинѣ и Аринѣ остатки щей и когда тѣ принялись хлебать, онъ сѣлъ противъ нихъ и смотрѣлъ, какъ онѣ ѣдятъ. Ложки имъ подали мельхіоровыя. Акулина взглянула на ложки и невольно улыбнулась.

— Ложки-то какія у нихъ! Серебряныя, господскія, толкнула она слегка въ бокъ Арину. — Такими ложками никогда и хлебать-то, дѣвушка, не трафилось. Ѣла-ли ты такими ложками?

— Гдѣ-же ѣсть-то, Акулинушка! Сама знаешь… отвѣчала та.

— Хлебайте, хлебайте на здоровье, сказалъ лакей, замѣтивъ, что женщины улыбаются. — Щи у насъ вкусные, настоящіе. У насъ прислугѣ варится также какъ и господамъ, на господскій манеръ. У насъ нѣтъ этого, чтобы для прислуги кой-какъ…

— Спасибо, милый, спасибо… бормотала Акулина.

— Отхлебаете щи — и втораго блюда дадимъ, продолжалъ лакей. — Ѣшьте сколько влѣзетъ. Вотъ вы на сегодня и съ харчами. Нанималъ безъ харчей, а предоставилъ и харчи. Это для васъ прямо три гривенника экономіи для двоихъ. Марфа! Давай имъ и макаронъ послѣ щей. Пускай поѣдятъ, — обратился онъ къ кухаркѣ.

— Съ чего это ты такъ раздобрился? спросила кухарка, улыбаясь и подавая остатки макаронъ.

— Да что ужъ тутъ! Пусть поѣдятъ. Народъ пришлый.

Акулина и Арина никогда не ѣдали макаронъ, а потому при видѣ макаронъ переглянулись. Арина шепнула что-то Акулинѣ и та спросила лакея:

— Да можетъ быть, милый человѣкъ, это скоромь? А вѣдь теперь великій постъ.