И тут Матвею стало страшно. Впервые за долгие годы. Она тронулась… Сошла с ума… Иначе невозможно ничем объяснить бред, который несет эта девушка, сидящая рядом с ним. Она хочет изолировать его от мира.

Видимо, все эти мысли отразились в его взгляде, потому что Кира улыбнулась и потянула его за руку:

— Пойдём.

Матвей послушно встал, потянулся за ней в другую комнатку, которая когда-то была спальней родителей, а потом его детской. Теперь вся мебель была сдвинута к стене, а посредине стоял пустой мольберт. Чистые холсты стопкой лежали на широком комоде. Там же находилось всё, что было необходимо для художника, — краски, карандаши, кисти, тряпки для кистей… То, что он имел в своем ателье на втором этаже дуплекса, было и здесь.

Матвей напряженно обернулся к Кире:

— И что, я теперь твой личный раб? Буду писать, а ты продавать?

Кира мягко улыбнулась:

— Ты опять ничего не понял! Делай, что хочешь. Читай, пиши, занимайся спортом. Только пить ты больше не будешь.

— Да кто ты такая, чтобы мне указывать! — наконец очнулся Матвей, отпихнул девушку к двери и угрожающе вскинул руку. Кира осталась спокойна, но он увидел, как напряглись её мышцы. Всё с той же нежной улыбкой она ответила:

— Никто. Хотя нет. Я козявка, а ты самый лучший.

Матвей помотал головой:

— Это было давно и неправда! Ты не имеешь права так со мной поступать! Я ничего не просил ни у тебя, ни у кого бы то ни было!!!

— Неважно, — Кира вышла из комнаты, и Матвей автоматически последовал за ней. Остановившись у дверей, она взяла ключи с полочки и тихо, но твёрдо сказала:

— Советую тебе принять это, как должное. Я приду через два дня. Не забывай есть и пей много воды. Всё, до скорого.

Она выскользнула из квартиры, и Матвей услышал скрежет двойного оборота ключа. Сердце его забилось быстро-быстро, и гнев, давно задвинутый в дальний угол сознания, выскочил на поверхность. Рука сама нащупала деревянную безделушку для складывания разных мелочей из карманов, и Матвей с размаху швырнул её в стену. Резная узорчатая крышечка отскочила от основы, и всё это упало с глухим звуком на пол коридора.

Что за фигня! Жил он спокойно и мирно, пропивал свое существование, рисовал картины, пользующиеся большим спросом, имел всё, что душа пожелает, и вдруг появляется эта козявка, распоряжается его жизнью и свободой и спокойненько сваливает! А он должен куковать здесь в одиночку и без единой капли алкоголя.

Кстати, о птичках! Там еще пиво осталось!

Он ринулся в комнату и, схватив бутылку тёмного стекла, залпом выпил последний глоток пива. Когда осознал, что глоток был последним, бутылка тоже полетела в стену.

Матвей сел на стул, пытаясь отдышаться от захватившего его праведного гнева. Надо попытаться выбраться отсюда! Даже если придется отогнуть решетки или вышибить дверь с куском стены…

Последующие два часа он провёл в безуспешных попытках найти выход из квартиры. Какие только способы побега не пришли в его измученную похмельем голову! Кроме решёток и железной двери, он думал о телефоне, о соседях, о прохожих на улице, даже о дыме из квартиры. Но постепенно удостоверился в том, что Кира действительно подумала обо всём. Телефон нагло молчал при наборе любого номера, кроме одного. Соседи, привлеченные его криками из окна и маханием рук, только крестились или молча качали головой, продолжая спешить по своим делам. Окно, выходящее на улицу, было наглухо забито гвоздями. А дым разводить он не решился, боясь задохнуться, пока пожарные выломают дверь или вырежут решётки на окнах.

После бесплодных поисков хоть капли спиртного по всей квартире Матвей почувствовал дикий голод.