– Что это?

– Надо знать изречения своих идолов. Маркс.

– Я реалист, а не марксист.

– Хрен…

– Денис!

– Я про хрен редьки.

– Ты смотрел японский фильм «Легенда о Нараяме»? Там стариков утаскивают в горы и оставляют умирать. Освобождается еда для подрастающего поколения.

– Бред!

– Эскимосы, я слышал, тоже отвозят стариков в тундру и скармливают песцам. По крайней мере, в голодный год. И это не зверство, а необходимость. Если заставить племя кормить стариков, пока они живут до естественного конца, то еды не хватит молодым охотникам. То есть, если навязать им наши европейские стандарты, все племя вымрет, а не только старики.

– Вы думаете, что сразили меня неразрешимым парадоксом? Не надо жить в тех местах, где приходится выкидывать дедушек и бабушек на мороз для собственного спасения! Мы, кстати, не в тундре. Здесь еды хватает, дядя Саша.

– Да. Мне даже кажется, что они не перетруждаются на своих полях. Этот злак сам прет из земли. Обтяпал, кротов погонял, да и все. Может, поэтому такие нравы.

– Понимаю, почему вам нравится этот островок, вам здесь не грозит лет через двадцать оказаться в тундре.

– Я предполагаю выбраться отсюда пораньше.

– Мы можем предполагать, а…

– Только не надо, эту тему мы договорились закрыть, если ты помнишь.

– Да, дядя Саша, помню. Но вы скажите мне – почему они молчат?

– А вот тут ты не прав. Пока ты валяешься в теньке…

– У меня депрессия! Реактивное состояние. Чем дальше, тем все больше я уверен – мы отсюда не выберемся. Нас не ищут, мы, видимо, в каком то проклятом местечке, что на радары не попадает и самолеты над которым не летают.

– И что ты предлагаешь?

– Плот, лодку надо строить, но как? С одним ножичком?! Я думал, что мы с ними рано или поздно договоримся. Они нам помогут своими мотыгами. Свалим десяток деревьев. А они молчат, собаки! Как их построить?!

– Они понимают язык жестов.

– Сделайте им пару соответствующих жестов, дядя Саша.

– Что то мне подсказывает – с ними все же надо сначала объясниться. Может, предложить что то. Заинтересовать.

– То есть?

– Мне кажется, если их сразу так вот начать заманивать на строительство лодки, это их заденет. Пока они как нейтральный газ по отношению к нам, обволакивают ненавязчивым гостеприимством и так далее. А если мы к ним с планом скорого отъезда, вдруг их это заденет. Как бы эти корявые деревянные мотыги не прошлись по нашим головам.

– Не пугайте. Мне кажется, они должны знать поговорку «Баба с возу – кобыле легче».

– Ты не дослушал. Пока ты валялся с похмелья…

– Вы сказали, что не пьете. Никогда. Поэтому я вам и не оставил.

– Это не повод выхлебать литровку скотча. Ты хоть помнишь, какие ты слова орал?

– Что?

– Поэтому не надо мне сегодня про «поматериться». Ты уже. Долго и громко. Хорошо, что они по нашему не понимают.

– Да ну вас. Вы мне лучше скажите, как вы собираетесь дезертировать из этого забытого… извините, из этого географического кармана.

Дядя Саша с тихим кряхтением перевернулся со спины на живот и огляделся. За полупрозрачными стенами никого не было.

– Боитесь, что нас подслушают? – горько хихикнул Денис.

– Ну у… Так вот. Я вчера, когда ты… я вышел внезапно из за пальм, что на берегу, и услышал, как они разговаривают. Не пару слов, как тогда на берегу.

– И?

– Это не просто набор возгласов, как, наверно, было у первобытных охотников. Это язык. Какой то шершавый такой язык, совсем незнакомый.