— Эй, ты сдох или как? — Штык присел рядом со своим поверженным противником. Тот не ответил. Лежит на спине, едва дышит. В небо смотрит, серый весь, трясётся мелко-мелко. Не от страха, у него вон и пот крупными каплями на лбу выступил. Помирает видимо.

— Ты это, не думай, мне так-то похер. Сдохнешь за дело. — Продолжил Штык, когда вампир не отреагировал. — Ты за Артёма гнида подыхаешь. Вот так вот! И за Шкета, понял сука?

— Я… — Прохрипел умирающий.

— Чё я? — Рыкнул вампир. — Головка от хуя или ни хуя? Чё мычишь падла? Сдыхай, я пока кол поищу осиновый, что бы ты гондон уже не поднялся.

— Я…, Шкет…

— Чего? — Штык, где стоял там и сел. Парень на земле захрипел и он, что-то смущённо промямлив, пересел с его живота на травку рядышком. — Ты Шкет?

Умирающий медленно кивнул, не отрывая затухающего взора от неба. Вот так номер. Штык глянул на серое лицо…, похож, если вот голову наклонить слегка, похож, а так, так не похож…

Шорты до колен свободные, немного смешные, рубашка, которую он никогда не застёгивает. Шкет так же одет был и в ту дождливую осень. Помнится, Артём его бараном величал, всё говорил что в такой дубак, ходить нагишом только идиот будет, а Шкет смеялся. Подшучивал в ответ.

— Ебись конём мужик…, нет, ты серьёзно Шкет? — Парень не отреагировал. Глаза заволокло серой плёнкой, она посветлела, а потом всё тело парня стало серым и застыло. Не дышит.

— Пиздец…, я получается, кореша пришил. — Штык сглотнул и упал на спину. Лёг в траву, стал в небо смотреть. На душе как-то погано стало. Он бы так долго пролежал, если бы не учуял кое-что интересное. Шевелиться не хотелось решительно. Он вообще хотел сейчас исчезнуть, сквозь землю провалиться. К тому же был сыт, даже лишка — объелся. Ночью перекусил и сейчас вот.

А потом объект, источавший приятный запах чистого тела и удивительно тошнотворный запах дешёвых духов, да громыхавший на пол улицы своим здоровым крепким сердцем, заговорил. Штык не разобрал слов. Да они и затухли быстро, превратившись в истошный визг. Он не поднял головы — увидела баба мертвеца и рядом другого, может тоже мертвеца, вот и заорала с перепугу. Тоже невидаль. Пока ещё милицию вызовут, пока наряд приедет — он десять раз убежать успеет. А пока поваляется, неохота совсем шевелиться…

Рука ощутила, как двинулась трава, примятая их телами. Что за…, Штык повернул голову. Человек больше не кричал. Труп вампира на земле тоже не валялся. Серый мертвец, шкура коего вся пошла глубокими трещинами, оголявшими чёрное, гнилостного вида, мясо, держал женщину в руках, прижав к углу дома. Он присосался к её шее. И пил очень долго — минуту не меньше. И с каждым глотком, его тело менялось. Сначала мясо покраснело, потом трещины затянулись, а следом серая кожа стала наливаться цветом, быстро светлела и вот, Шкет, отбросив белый труп, стоит невредимый, полный жизни. И злобным взглядом буравит лицо Штыка. Женщина упала в кусты и исчезла там, только сумка с газетами торчит…, почтальон, наверное.

Ни в чём не повинный, обычный почтальон.

— Нельзя так делать Шкет… — Сев наземь, было заикнулся Штык. Шкет рыкнул и сказал.

— Ты что вообще за хер такой и откуда? — Из пальцев снова когти полезли. Смотрится кстати, зловеще, даже прям вот так за душу берёт. А он так не умеет. Обидно блин.

— Лёха Штык. — Поднялся, отряхиваться стал. Блин, штаны опять менять надо, вот что за свинство? — Лет пять назад я порамсил с местной шпаной. Тёма помог разобраться. Я у вас дня два зависал. Не помнишь?

— Штык. — Когти полезли обратно. Теперь на вид, почти нормальные, не подстриженные ногти.