Элинор не сомневалась в успехе своего молодого мужа. Вопрос был только в том, сколько это займет времени и как долго ждать их встречи. Она простилась с Матильдой и отправилась в Руан. Там она хотела родить и уединиться после родов.

Элинор почувствовала себя счастливой, когда жарким августовским днем родила сына. Как рад будет Генрих! Она немедленно послала к нему гонца. Где бы он ни был, эта новость его ободрит. Сына она решила назвать Уильям. Это сын герцогини Аквитанской, на земле которой было много прославленных герцогов с таким именем. Тем более что знаменитый прадед Генриха, могущественный Вильгельм Завоеватель, по-английски тоже назывался Уильям.

Элинор много времени проводила с сыном, а ее прислуга поражалась, насколько госпожа стала мягче и спокойнее после его рождения. Они просто не видели, какой нежной она была со своими дочерьми. Элинор часто вспоминала их, Марию и маленькую Аликс. Скучают ли они по своей матери? Сразу после рождения она их очень любила. Были даже моменты, когда она думала целиком посвятить себя им. Но вид туго спеленутых крошек вызывал у нее неприятные ощущения. Вид младенческих свивальников, служивших обязательным коконом, в котором крохам еще долго предстояло пребывать, делая там все свои естественные потребности, ее несколько коробил. Элинор решила, что, когда родится сын, она будет растить его иначе. Она будет следить за ним не спуская глаз, чтобы его ручки и ножки росли прямо безо всякого пеленания.

Элинор нежно полюбила сына, это живое воплощение ее страстной любви. Она еще не совсем оправилась после родов, когда пришло потрясающее известие. Ей хотелось вскочить и устроить великий праздничный пир с жареным мясом, песнями и балладами, чтобы отметить это событие, ясно указующее, что Бог на стороне герцога Норманнского. Генрих и Стефан сошлись лицом к лицу под Уоллингфордом и готовы были начать сражение, когда Стефан решил вместо этого поговорить с Генрихом. Будучи уверенным в своей победе и считая, что сражением проще разрешить их спор, Генрих не сразу пошел на переговоры. Но в конце концов согласился, и, ко всеобщему удивлению, в результате их встречи сражение не состоялось.

Юстас, сгоравший от нетерпения отрубить голову этому, как он выражался, выскочке Генриху и отослать трофей жене, пришел в ярость. Он называл отца трусом, рвал и метал. Он вообще отличался своей неуравновешенностью, но даже самые близкие друзья не могли припомнить у него такого припадка бешенства. «Я сам соберу средства, — вопил Юстас, — и сам проведу кампанию, которой убоялся отец. Неужели отец не понимает, что Генрих пытается забрать себе наследство?! Я, Юстас, являюсь наследником английского трона, я не буду потворствовать отцовской слабости и не дам возложить корону на голову Генриха».

Друзья пытались его урезонить, но тщетно. Он увел свои отряды из лагеря отца и приказал стать на отдых в богатом монастыре святого Эдмунда. Там Юстас призвал к себе настоятеля и потребовал открыть для него монастырскую казну. Настоятель ответил, что монастырь не располагает такими деньгами, на что Юстас сказал, что монастырь может продать свои сокровища и дать ему все необходимое для военной кампании. Настоятель обещал подумать, а тем временем спрятал казну и ответил Юстасу отказом.

Проклиная настоятеля и его монастырь, Юстас снялся с места и ушел, но недалеко. Он приказал своим солдатам самим позаботиться о своем пропитании и фураже для коней, велел забирать себе все, что им попадет под руку. Войско Юстаса пустилось очищать амбары и закрома, грабить дома и усадьбы во всей округе и, когда вошло во вкус мародерства, вернулось в монастырь. Там солдаты заставили монахов показать, где были спрятаны монастырские ценности. Захватив их, Юстас увел свое войско в ближайший замок, где решил отпраздновать свой первый успех. Там, все еще пылая гневом, он уселся за стол, чтобы вволю поесть жареного мяса. Он объявит войну Генриху Норманнскому, говорил Юстас своим подручным, он изгонит его из Англии, и очень скоро наступит день, когда сам станет королем.