– Это Пакстон? – говорили с французским акцентом, и Пакстон сначала ничего не могла понять. – С вами говорит Франс.

О Боже! Пакстон села на кровати, мучительно соображая, где может быть сейчас Ральф.

– С вами все в порядке?

– Все хорошо… – Пакстон буквально видела, как Франс сейчас вежливо улыбается в темноте. Она принадлежала к тем людям, которые никогда не жалуются, никому не усложняют жизнь и никогда не выпячивают свое "я". И тем не менее сейчас она звонит Пакстон, с которой едва знакома, – в четыре утра. – Тысячу раз прошу прощения, – вежливо начала Франс, но вдруг замолчала. Пакстон недоумевала, что происходит. Ей и в голову не пришло, что у несчастной начались схватки и от боли она просто не в состоянии говорить. – Ральфа нет, – снова начала Франс, – а мне не удалось связаться с акушеркой… а врач, которому я должна позвонить в случае… – Она снова внезапно замолчала. Пакстон заволновалась.

– Франс! Франс! Вы слышите меня? – Она дернула рычаг телефона, думая, что их разъединили. К этому времени проснулся и Тони.

– Что случилось? – Он поднял голову, и Пакстон начала ему что‑то объяснять, но Франс снова заговорила, на этот раз чуть более определенно.

– Я не могу связаться ни с акушеркой, ни с врачом… и у меня здесь ан… Мне очень неловко вас беспокоить, но, может быть, вы могли бы отвезти меня в больницу и подержать Ана у себя, пока Ральф не вернется… – Она снова замолчала, но на этот раз Пакстон сообразила, что происходит. Тони, внимательно смотрел на нее.

– Конечно, я сейчас приеду. Но вы уверены, что все в порядке? Может быть, лучше вызвать «скорую»?

– Нет‑нет, не стоит, – вежливо ответила Франс. – А вы скоро приедете?

– Прямо сейчас… Франс… у вас уже начались роды?

– Надеюсь, я успею добраться до больницы. Спасибо… – снова начала она, но неожиданно повесила трубку.

Пакстон не знала, что Франс сейчас корчится от невыносимой боли. Она уже больше не могла стоять на ногах и потому бросила трубку. Она слишком долго ждала, и теперь боль нарастала очень быстро. Тем временем у себя в номере «Каравеллы»

Пакетом поспешно одевалась, Тони тоже соскочил с кровати.

– Я довезу тебя до Джиадинха. Сейчас машин мало, мы быстро доберемся, – сказал он, натягивая униформу.

– Интересно, где там ближайшая больница? – Пакстон старалась сохранять спокойствие, хотя это удавалось с трудом.

Уж лучше, когда по тебе стреляют.

– Кажется… нет, точно не знаю. Надо спросить внизу, когда будем выходить. – Он уже оделся, а Пакстон в блузке, юбке и сандалиях расчесывала волосы. – Как она, кстати?

– Странно как‑то. Она все время замолкала, так что я сначала даже подумала, что нас разъединили.

– Если память мне не изменяет, началось.

Пакстон взялась за зубную щетку.

– Иначе бы она не позвонила.

Через двадцать минут они были уже на Джиадинхе. Они добежали до дома, где жили Ральф и Франс, и Пакстон позвонила. Очень долго никто не открывал, и Пакстон уже подумала, не уехала ли Франс в больницу, не дождавшись их, но Тони увидел свет на втором этаже. Они позвонили снова и стали ждать. Прошло немало времени, прежде чем Франс удалось их впустить. Они вбежали вверх по лестнице и увидели несчастную женщину. Она скрючилась от боли у входной двери, за ней по полу тянулся мокрый след. Увидев, что Пакстон не одна, она страшно испугалась, но с первой же минуты Тони повел себя так, будто роды были для него в порядке вещей.