Твою же мать…

Вот это он пропустил. Его же развели – просто как мальчика. За ручку отвели к подставе, а он прохлопал!

Но Марат несколько секунд тупо пялился на то, что ему «должны были показать». И лишь потом кашлянул. И отвел взгляд.

– Хорошо. Я посмотрел. Мы можем идти?

– Нет.

Марат позволил себе один маленький вздох. Ну вот что за… за… Не дай бог войдет кто-нибудь, а она тут перед ним в таком виде!

– Послушайте, Милана, вам надо… привести себя в порядок и… и выйти к гостям. Я пойду сейчас, а вы – как приведете себя в порядок.

Она ничего не ответила. Просто сделала пару быстрых шагов вперед, прижалась голой грудью – и поцеловала.

Настойчиво и неумело. Приоткрыла рот и прижалась губами к губам, как-то заелозила. Закинула руки ему на шею.

И вдруг тихо, с каким-то отчаянным всхлипом, шепнула ему прямо в губы:

– Поцелуй меня. Я прошу тебя. Пожалуйста.

Марат потом так и не смог себе объяснить, почему он тут же не вышел из кабинета. И как его руки оказались на ее талии, а его язык – во рту Миланы. Но именно в этот момент, когда его ладони стиснули тонкую девичью талию, а язык скользнул в рот – именно в этот момент все стало вдруг необратимым. Мгновенно перещелкнулся тумблер из положения «Это дочка босса, избалованная мажорка и ходячая проблема» в положение «Я сдохну, если выпущу ее из своих рук».

Он целовал ее так, как не целовал ни одну женщину в своей жизни. Так, словно от этого поцелуя зависела его жизнь. Так, будто если он перестанет целовать ее – то умрет.

Что-то странное произошло с ее платьем – оно вдруг оказалось у Миланы на талии. Марат подхватил девушку под колено, скользнул по чулку до ягодицы – и закинул ее ногу себе на пояс. Перехватил плотнее – и прижал.

Она вздрогнула, когда ее живот прижался к его уже каменному паху. Да, девочка, тут все по-настоящему. Если ты сверкаешь грудью перед взрослым мужиком – то в ответ получишь вот это. То, от чего ты сейчас вздрогнула.

Тумблер слабенько дернулся. Марат четко понял, что Милана не готова к тому, что происходит. На что рассчитывала, детка? Показать сиськи и просто подразнить? Не выйдет.

Слабый голос разума где-то на периферии сознания вопил: «Что ты – сисек голых не видел?! Это дочка босса, ты же подставляешься, ты в шаге от катастрофы, остановись!». Марат судорожно вздохнул – и резко оттолкнул Милану от себя.

– Все, хватит! – слова до боли царапались в горле, а голос больше походил на хрипение. – Ты не представляешь, куда это все может завести!

Рассыпавшиеся по плечам темные волосы – видимо в процессе поцелуя как-то растрепалась ее взрослая прическа. Вспухшие от этих же поцелуев губы. Расстёгнутое до талии и до нее же задранное платье. Черные чулки на бесконечных ногах. И бездонные темные глаза.

– Представляю. Знаю. Хочу.

И снова он проморгал. Как она оказалась рядом. И как ее рука легла на его ширинку. После этого стоп-кран был сорван окончательно – только с обратным эффектом. Вместо остановки события понеслись с головокружительной скоростью.

Звонко шлепнули ее ягодицы, когда Марат усадил Милану на стол. Он видел, как дрожат ее пальцы, которыми она опиралась о столешницу. Платье совсем разошлось, и Марат отчетливо видел и упругую грудь, и крупные кремовые соски. Он не удержался, наклонился, лизнул, взял в рот. Как может женский сосок, кусок человеческой плоти, быть сладким, как конфета?!

Милана негромко застонала, сильнее задрожала. А Марат толчком в плечо уложил ее на стол. Что-то с несильным шумом упало со стола, но Марату было уже плевать.