– Скажи, какой предмет у тебя в школе самый любимый?

Гульнара стрельнула в Милану таким взглядом, что Милана мгновенно поняла, что для начала разговора задала самый дурацкий вопрос из всех возможных. Ну, в самом деле, как бы она сама отреагировала, если бы ее в четырнадцать спросили о самом любимом предмете?

– Физкультура! – прошипела Гульнара, откидывая волосы назад. – Зачем ты хотела видеть меня? Имей в виду – я все понимаю! Ты купила маму – она теперь ни о чем говорить не может, только о том, как станет мастером по нейл-дизайну! Ты обдурила Руса – раз он тоже во все это ввязался! И папу ты тоже… – она сердито засопела. – Но не думай, что можешь купить меня! Мне от тебя ничего не нужно! Слышишь, ни-че-го!

– Совсем ничего? – как-то глупо переспросила Милана. Отповедь Гульнары огорошила ее. Но ведь она, Милана, взрослее. Мудрее. Перед ней сидит девочка. Обиженная девочка.

– Совсем! – отрезала Гульнара. – Все, что мне нужно, мне папа купит!

Обиженные девочки должны хорошо понимать друг друга.

– А, может быть, все-таки есть то, что не может тебе дать твой отец, но может дать кто-то другой? Например… я.

Гульнара откинулась на спинку диванчика, скрестила руки на груди и в упор посмотрела на Милану. У нее тоже отцовы глаза, как и у Руса – вдруг поняла Милана.

– Хорошо, – произнесла она вдруг резко. – Я хочу сиреневые волосы. Сделаешь мне сиреневые волосы – признаю тебя как жену отцу. Буду уважать.

Милана едва сдержала желание рассмеяться. Зааплодировать. Танзиля права – характер в отца.

– Ты даешь мне в этом твердое слово?

Гульнара после паузы кивнула.

– Даю твердое слово.

– По рукам?

После еще одной паузы Милане протянули теплую твердую ладошку.

– По рукам.

– Отлично. Еще какао будешь? Пока я договариваюсь с мастером?

Гульнара неуверенно и отрицательно покачала головой. Неприязни, так же как и бравады, в ней заметно поубавилось. А Милана взяла в руки телефон.

– Паша, привет. Скажи мне, мой милый волшебник, нет ли у тебя или у твоих барышень сегодня окошка? Ты настоящий волшебник, Паша! Я привезу тебе одну очаровательную юную леди. Она хочет сиреневые волосы, – Милана отчетливо услышала, как Гульнара судорожно вздохнула. – Я надеюсь на твои фирменное обаяние и феноменальный дар убеждения, Паш. Хорошо, мы выезжаем.

Милана встала и протянула руку.

– Поехали? Я на машине.

Похоже, Гульнара была настолько не готова к такому повороту событий, что позволила себя безропотно взять за руку.

Ничего, девочка, ты еще научишься просчитывать последствия своих импульсивных поступков. Обязательно научишься. И не такой дорогой ценой, как я.

***

Против Паши у Гульнары не было ни малейшего шанса. Даже Милана, взрослая женщина, не всегда могла устоять перед Пашиными обаянием и даром убеждения и позволяла себя переубедить в том, в чем была до визита к Паше абсолютно уверена.

А уж Гульнара в свои четырнадцать… Она, буквально открыв рот, смотрела и слушала Пашу. А он угощал ее какао и восхищался тем, какие у Гульнары прекрасные, редкой густоты и красоты волосы. Спустя пять минут Милана была уверена, что Гульнара согласится на все, что Паша ей предложит.

Дело кончилось тем, что Гульнаре освежили кончики волос, сняв примерно десять сантиметров длины, и сделали скрытые пряди. Сиреневые, как Гульнара и хотела. Когда волосы лежали ровно, то этих прядей не было видно. Но когда девочка встряхивала головой, в глубине темных волос вспыхивали сиреневые искры.