«Да-да. Крутимся, как заводные. На что-то налетаем, через что-то перескакиваем. Чтобы понять — надо оглядеться, чтобы оглядеться — надо остановиться. А остановился — выпал из жизни…»

— …Коротка жизнь. И чем больше узнаешь и видишь, тем она короче; «во многая мудрости многая печали». Кому же хочется укорачивать и горчить свой век? Потому теперь — ни пророков, ни мудрецов. Ни Достоевского, ни Толстого. Сплошь середняки. А серединный цвет — серый. Середина ножа — тупа и тверда… — Настороженно умолк. Вытянул тонкую морщинистую шею, прислушался. — Ваш катерок стучит. Позвольте откланяться…

«Ни раньше, ни позже, — подосадовал Бурлак. — Только-только состыковались и…»

— Куда вам спешить? Сидите. Заварим ушицу. С дымком. На ветерке. У воды…

— Покорно благодарю. В другой раз. — Легко поднялся. Одернул ватник. — Всегда рад буду видеть вас у себя…

Он уходил берегом нескорыми, широкими, твердыми шагами. Ветер поднял над костром живую прозрачную пелену дыма, и через нее фигура уходящего виделась искаженной. Это почему-то больно царапнуло Бурлака по нервам. Он опустил голову и принялся подкидывать хворост в костер.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

1

Всю ночь над Гудымом исступленно и пьяно плясала метель. Молотила белыми цепами мокрую песчаную плешину тундры, раскачивала редкие, хлипкие сосенки и чахлые лиственницы в рощице, пятнала снежными бляхами черную рябь реки.

Всю ночь выл ветер. Тягуче и монотонно. Продирался меж оконными створками, шарил в распахнутых подъездах, шевелил, раскачивал, двигал все, что было непрочно привязано, подогнано, прикреплено.

Сентябрьская метель — для Гудыма не диковинка, не однажды метелило и в августе, а все равно врасплох застала непогода многих, и прежде всего жителей Ивановки, Захаровки, Нахаловки и так называемого вагон-городка трубачей. Все эти поселочки, тесно облепившие каменную сердцевину Гудыма, представляли из себя скопище хаотично разбросанных вагончиков вперемежку с самодельными, бог весть из чего сляпанными домишками, среди которых встречались порой хибары совершенно фантастической конструкции. Железо, дерево, шифер, толь, бетонные плиты и иные, подчас самые неожиданные материалы можно было бы обнаружить, разобрав эти строения. И обогревались они по-разному: кирпичными печками, железными печурками, самодельными «электрокозлами», а в большинстве — обыкновенными батареями водяного отопления, подключенными к районной котельной.

Коммунальные службы города замешкались с ремонтом котельной, и нежданно наскочившая метель выдувала из неотапливаемых балков последнее тепло. Чтобы не застудить малышей, многие пустили в ход рефлекторы, камины, плитки и другие электроприборы. Если же это не помогало, укладывали ребят в постели, накидав полушубков поверх одеял.

В стихийном нагромождении балков вагон-городка трубачей затерялся и балок электросварщика седьмого строительно-монтажного управления Дмитрия Афанасьевича Сивкова.

Это был заводского изготовления небольшой металлический вагончик. Внутри он делился на две половины узким коридорчиком, в котором вместе с рабочей одеждой и обувью разместилось все наиболее громоздкое и емкое. Оно было составлено, повешено, прибито так плотно, что одно неосторожное движение могло стронуть какое-нибудь корыто или ведро, а то, падая, опрокинуло бы таз, качнуло флягу, повалило горшок, и вся эта железная утварь с грохотом и звоном полетела бы друг на дружку. Из коридорчика две двери: проем в проем. Одна в полубалок, занимаемый супругами, другая в полубалок, где размещались две дочери-погодки.

До недавнего времени вся семья ютилась на шести квадратных метрах полубалка.