Он устремил на меня взгляд, полный радостного удивления.

– Вы так считаете? На самом деле? – Да.

– Господь благословит вас. – Не в силах себя сдержать, он принялся пританцовывать по палубе капитанского мостика. – Не знаю, как вас и отблагодарить!

– Между прочим, присматривай за Спиком. Его нужно немного направлять.

– Слушаюсь, сэр. – Он тряхнул головой, все еще не веря удаче. Через секунду коснулся рукой своих глаз:

– Увидите! – Он громко рассмеялся:

– Увидите, на что я способен!

Почему я принял «Олимпиаду»?

Не знаю.

В то время я перестал быть Генсеком. После военного положения людям был нужен кто-то более… милосердный. Даже находясь в отставке, я помимо своей воли оказывал бы влияние на дискуссии в Сенате, на голосования в Ассамблее. Оставшись в Солнечной системе, я не избежал бы встречи с прессой и рано или поздно высказал бы все, что думаю, о трусах, сидевших в нашем правительстве.

А куда я мог отправиться?

Уж конечно, не домой. У меня не было дома. Мою вашингтонскую резиденцию разбомбили до основания. В Кардиффе стояло кошмарное зловоние. Хотя я горячо надеялся, что Филип все же добьется своего и проведет остаток своей жизни именно там. Кроме того, я не мог снова вернуться на Землю. На родной планете мне пришлось бы жить в муках оттого, что я не способен еще раз подняться наверх, где гравитация была намного слабее.

Арлина сказала мне это первой – хотя и в сновидениях. Счастливыми в моей жизни были только дни, проведенные на капитанских мостиках космических кораблей. Дерек об этом догадывался – он сам таким же образом нашел свою смерть. То же и с Арлиной, которая надела униформу без малейших колебаний, была счастлива оказаться на службе и принесла себя в жертву, сохранив жизни сотен людей.

Даже теперь я с тоской вспоминал о своей молодости. Избыток сил, кипение жизни. Ничто не омрачало радость бытия. Но Арлина умерла, потеряна навеки. И в жизни моей отныне никогда не будет, не может быть радости. Внутри меня зияли пустота, полное отсутствие страстей. И этому сопутствовало странное ощущение свободы.

Я не мог вернуться в свою молодость, но какую-то малую часть той жизни можно было прожить заново.

– Сэр, стыковочные узлы готовы к рассоединению, – доложил пилот Ван Пэр. К моему удивлению, он выжил во время разрушения космического катера Академии, просто катапультировавшись при первой же лазерной атаке Стангера. В своем скафандре с двигателями он цеплялся к корпусу «Галактики», пока не решил, что можно безопасно перебраться на орбитальную станцию. Мне вспомнилось, что он тоже, как и я, любил шахматы. Возможно, во время долгих безмолвных вахт…

– Очень хорошо. – Я набрал номер:

– Служба слежения, «Олимпиада» готова к полету.

– Действуйте, «Олимпиада». Вектор 5–9 от станции. Удачи.

– Пилот, стартуем и держим курс на безопасное для перехода в сверхсветовой режим место.

Мое заявление об отставке с должности Генерального секретаря было передано в Ассамблею и вступало в силу с момента перехода «Олимпиады» в сверхсветовой режим.

– Сэр, мистер и миссис Катарта с детьми, – сообщил гардемарин Рафаэль Дельгадо, шестнадцати лет, франтоватый и самоуверенный. Судя по личному делу, отличник математики и навигации. Посмотрим.

– Хорошо. – Я повернулся в кресле.

– Рад познакомиться с вами. – Гектор Катарта протянул мозолистую руку.

Я пожал ее. Мы немного поболтали о его работе гидролога и агробиолога. Миссис Катарта оказалась очень симпатичной женщиной, поэтессой. Дети их, однако, были еще совсем маленькими и все время шалили.