Его схватили почти сразу же после приземления. Пять лет он провел в плену в северовьетнамском лагере.

– Но разве это не объясняет нехватку еще одного тела в самолете? Ну раз Валдес выпрыгнул…

– Там был еще кто-то. В тот же день, как Валдес прибыл на родину, он позвонил нам. Я взяла трубку. Я слышала по голосу, что он был напуган.

Ему было сделано предупреждение в контрразведке, чтобы он держал язык за зубами, но чувство долга перед отцом заставило его сообщить нам о происшедшем. Он сказал, что на борту того самолета был пассажир, некий Лао, который якобы был уже мертв к тому времени, когда самолет начал падать, что тело в кабине, скорее всего, принадлежит помощнику летчика, Козловскому. Таким образом, все равно остается недостающее тело.

– Твой отец.

Она кивнула.

– С этой новостью мы снова идем в Си-ай-эй, а они, представляешь, отмели даже возможность присутствия на борту какого-либо пассажира, говорят, что из груза были только запчасти для самолетов.

– А что сказали в «Эйр Америка»?

– Они утверждают, что у них нет никаких записей о пассажире.

– Так у тебя же было показание Валдеса.

Она покачала головой:

– После того звонка, в тот самый день, когда он должен был прийти к нам, он застрелился. Самоубийство. Так, по крайней мере, было сказано в отчете полиции.

Гай надолго замолчал, и ей стало ясно, что он потрясен.

– Не подкопаешься… – пробормотал он.

– Впервые в жизни я видела свою мать по-настоящему напуганной. Она боялась не за себя, а за меня. Ей было страшно подумать, что может теперь случиться, на что они могут пойти. В итоге она спустила все на тормозах. До тех пор пока…

– Как, было еще что-то?

Она кивнула:

– Примерно через год после смерти Валдеса забавная штука произошла с банковским счетом моей матери, там вдруг оказалось лишних пятнадцать тысяч. В банке смогли узнать лишь то, что денежный перевод был сделан из Бангкока. А еще через год появилась новая сумма, на этот раз около десяти тысяч.

– Столько денег, и она так и не узнала, от кого они пришли?

– Нет. Все эти годы она пыталась выяснить, предполагала, что это мог быть один из товарищей отца, а то и он сам!

Вилли покачала головой и вздохнула.

– Так или иначе, несколько месяцев назад у мамы обнаружили рак и она почувствовала острую необходимость узнать правду. Сама она поехать уже не может, слишком больна, вот и попросила меня. А теперь передо мной стена. Глухая. Такая же, какая была перед мамой двадцать лет назад.

– Может, ты просто не тех спрашиваешь?

– А кто же такие тогда те?

Гай неторопливо приблизился к ней:

– У меня есть связи.

Их руки соприкоснулись на перилах, Вилли почувствовала, как сладкая волна прокатилась от кисти до плеча. Она отдернула руку.

– Что за связи?

– Друзья по работе.

– Так кем же ты все-таки работаешь?

– На мне подсчет погибших, личные знаки. Работаю на лабораторию опознания.

– А-а. так ты военный.

Гай засмеялся и облокотился на перила.

– Боже упаси. После Вьетнама я из армии ушел, пошел учиться, получил диплом по археологическим раскопкам, специальность – скелетная антропология, с упором на Юго-Восточ-ную Азию. Короче, поработал в музее какое-то время, потом смотрю, а в армии-то зарплаты получше, ну и пошел туда. Работал по контракту как гражданское лицо. Те же кости, только теперь у них есть имена, звания и порядковые номера.

– Так ты поэтому летишь во Вьетнам?

Он кивнул:

– Надо забрать на экспертизу очередные порции останков в Сайгоне и Ханое.