По своей природе Джулиет была не склонна терзаться жалостью к себе. Вытерев глаза и сев на край кровати, она принялась серьезно обдумывать свое положение. Побег означал поражение, но сейчас это уже не имело никакого значения.

Тереса, которая была ее главной заботой, больше не нуждалась в Джулиет, которая вселила в нее веру в свои силы. Теперь Тересе нужно было только время и терпение, а справиться с этим могла бы любая медсестра. Даже сестра Медисон уже не сумеет помешать процессу выздоровления. У Тересы появился вкус к жизни, она опять вспомнила о том, что она молода, и с ней все будет в порядке.

А герцог… герцог будет только рад избавиться от Джулиет. Оставаясь на фазенде, она будет вызывать лишь раздражение, да и ее собственное достоинство не позволит спокойно жить на острове, зная, что герцог лишь насмехается над ее чувствами.

Но больше всего Джулиет беспокоило то, что следуя чувству долга, герцог может настоять на том, чтобы она закончила свою работу. Значит, ей придется придумывать какой-нибудь благовидный предлог для своего внезапного отъезда.

Поэтому остается единственный выход — уехать так, чтобы герцог де Кастро ничего об этом не узнал. Джулиет не сомневалась, что если бы она обратилась за помощью к Эстелле Винсейро, та непременно помогла бы ей, но у девушки не было ни малейшего желания иметь дело с этой сеньорой.

Джулиет в задумчивости закусила нижнюю губу. Нет! Она должна все сделать сама! Но каким образом? Она не сможет вызвать гидроплан без того, чтобы герцог не узнал об этом. Изолированность острова не оставляла никаких надежд на тайный побег.

Неожиданно ей в голову пришла интересная мысль. В тот день, в тот первый волнующий день, когда герцог повез их с Тересой на пикник в Лауганка-Бей, он останавливался в деревне, чтобы посмотреть на товары, прибывшие на курсирующем между островами пароходе. Она вспомнила, что Консуэло упоминала этот пароход, когда рассказывала, как жители Вентерры посещают Сент-Лусию и Сент-Винсент. Если она попадет на пароход, то с другого острова сможет без помех добраться до Лондона. О деньгах она не беспокоилась. Даже на островах Карибского моря имя Роберта Линдсея имело вес. Вернувшись в Лондон, Джулиет могла бы написать Тересе и даже пригласить в гости. Она ведь успела привязаться к этой девушке, и через Тересу могла бы узнать какие-нибудь новости о герцоге, даже если они и причинят ей новую сердечную боль.

Пароход заходил на остров дважды в неделю, и завтра как раз был один из таких дней. У Джулиет оставалось немного времени, чтобы придумать план. Она вздохнула. Неужели всего пять или шесть недель назад она планировала побег из Лондона, а теперь делает то же самое, чтобы вернуться домой? Розмари решит, что Джулиет совершенно сошла с ума, а отец… отец будет очень доволен тем, что одержал победу, хотя, по правде сказать, последнее совсем не соответствовало действительности.

Когда подошло время ужина, Джулиет передала через служанку, что у нее болит голова, и она останется у себя в комнате. Голова действительно болела, но ей просто нужно было время, чтобы все обдумать и сложить вещи. К тому же у Джулиет не было желания до своего отъезда встречаться с герцогом. Его проницательные глаза обладали способностью проникать в самые сокровенные мысли, и она боялась, что герцог догадается о ее планах.

Все свои вещи она взять с собой не могла. Ей пришлось ограничиться сменой одежды, поместившейся в пляжной сумке. Когда на следующее утро Джулиет покинет фазенду, все должны будут думать, что она отправилась в деревню в магазин. Ей и раньше случалось бывать там. Мигель, как обычно, даст ей машину, ничего не заподозрив.

Следующее утро складывалось для Джулиет удачно — герцог не вышел к завтраку. Тереса объяснила, что ночью на плантации сахарного тростника случился пожар.