Когда же магические створки роняли свои цветочные цепи, изящными змеями уползавшие в стороны, и распахивались, из них выходили Ариадна с Аэлиной. В празднично-белых простых платьях и длинных плащах, они бегло просматривали сотни детей, изредка касаясь некоторых избранных.

Выбранные ими дети входили внутрь, остальные же уходили, питая в душе надежду попробовать на следующий год.

Избранники же жили и обучались во дворце, и выходили наружу лишь годы спустя, когда становились настоящими магами и волшебницами, владеющими своими силами.

… так было две тысячи лет назад. Анаре Хаэл собирал под своими сводами тысячи людей, и не было ничего прекрасней него. Теперь же только эльфы помнили величие дворца и его обитателей. Истина обратилась в слух, слухи в легенду, легенда в миф… сейчас уже никто не рвался повидать Анаре Хаэл. Никто не горел желанием увидеть его рухнувшие своды и увядшие сады. Высившиеся там и тут мрачные глыбы потемневшего и замшелого мрамора нагоняли страх, и ни один путник не отважился бы провести ночь в их тени. Анаре Хаэл стал замком-призраком, замком-изгоем. Пролегавшая рядом с ним широкая мощеная дорога заросла сорняками, выбившими с места часть камней. Разруха и запустение царили вокруг. Редкий смельчак, который отваживался взглянуть на развалины замка, спешил прочь, едва в темно-багровом закате проступали злобно скалящиеся обломки висячих галерей и мостов.

Однако девушку, спокойно вступившую под разрушенные своды замка, не пугал его внешний вид. Она не вздрагивала от шорохов, не всматривалась в клубившиеся в углах тени, не держала наготове оружие, а медленно и целеустремленно поднималась по высоким ступеням крыльца.

Девушка звалась Лэа ун Лайт. И в ней не было страха. Предыдущую ночь она провела недалеко от замка, медитируя и изгоняя из разума посторонние мысли, настраивая каждую клеточку тела ки-ар, давая живительной и непобедимой силе разлиться по ней и охладить пылающие мысли. Настроенное ки-ар тело было нарочито медлительным, а движения плавными, но нараставшая в нем скрытая мощь проступала все ощутимее.

Небо прорезала первая молния, когда Лэа поставила ногу на последнюю ступеньку парадного крыльца и обернулась, окинув взглядом разрушенный внутренний двор и огромные поля, окружившие замок, на которых ранее росли ослепительно белые розы.

Очень многое ей пришлось оставить позади, чтобы добраться сюда. От многого пришлось отказаться, заплатив такую цену, что и не снилась самым богатым монархам. Она отдала все, что у нее было, за то единственное, к чему так стремилась.

Лэа опять осталась одна. Но сейчас одиночество ее не пугало. Потому что тот, кто обрек ее на него, будет наказан. И произойдет это так скоро, что ей трудно сделать следующий шаг, чтобы ее месть, подернутая зыбкой дымкой неуловимости, вдруг стала ощутимой и реальной, превратившись из погони за тенью, во встречу двух ненавидящих друг друга врагов.

Лэа отвернулась и шагнула вперед, распахнув парадные двери замка и подняв столб пыли.

Все внутри дышало мрачной запущенностью. На полу лежал толстый слой пыли, покрывший даже мертвых насекомых. Пыль была и на огромной, чудом уцелевшей хрустальной люстре, повисшей на одной цепи под потолком. Ее тусклый отблеск доносил отголоски шумевших здесь давным-давно балов.

Глухая и вязкая тишина с неохотой впускала в свои владения гулкие шаги Лэа, медленно уползая в углы и сворачиваясь там вместе с подступающей темнотой.

Лэа ощущала даже через ткань, в которую была завернута табличка, как она нагрелась и начала вибрировать. Вместе с этим раздался раскатистый отзвук грома, и ослепительно вспыхнула серия молний.