Пожалуй, уроки прошли не зря. Только выдержка спасла Найла от гибели, позволив мгновенно собраться и устоять на ограждении рядом с холодной древнеримской статуей.

Он настолько владел собой, что даже не спрыгнул обратно на траву, чтобы почувствовать облегчение безопасности, а заставил себя пройти по самому краю парапета до следующей скульптуры, до античной богини, вызывающе подставляющей обнаженные плечи и бедра свежему дыханию ветра, разогнавшему облака.

Повсюду, насколько хватало глаз, простирался огромный индустриальный город. Несмотря на глухую ночь, со всех сторон громоздились сверкающие стеклянные башни, складывались и рассыпались голограммы гигантских телеэкранов на стенах высотных зданий, широкие улицы уходили вдаль бескрайними лентами ярких огней.

Небоскреб, на крыше которого он очутился, без сомнения был самым высоким зданием в городе. Куда бы ни упирался взгляд Найла, получалось, что он смотрит сверху вниз.

Выше парка с озером нависал только свод небесного купола, опоясанный матово светящимися кругами созвездий. Найл взглянул на алмазные цепи, сверкающие на безбрежном море черного бархата.

Стигмастер научил его распознавать основные звезды и созвездия: Полярную звезду, Большую и Малую Медведицу, Гончих Псов и Льва. Полярная звезда была теперь неподалеку от северного горизонта, прямо над ней нависала Большая Медведица: значит, до рассвета осталось еще около полутора или двух часов.

Прочертив мысленно прямую через средние звезды Медведицы, он отыскал Бегу, тоже неподалеку от пульсирующей линии горизонта. В ясном воздухе она переливалась, словно голубой алмаз.

Оттуда, из мглы, на огромной скорости неслась комета Опик.

Поглощая галактическое пространство, из космической бездны сюда рвалась колоссальная радиоактивная масса, словно созданная зловещим разумом специально для того, чтобы взорвать привычное течение жизни на Земле.

На южном горизонте различались Скорпион и Весы, прямо под ними располагался Центавр. Где-то в тех туманных краях кружилась планета с климатом, похожим на здешний, которой еще суждено будет стать Новой Землей для огромного количества людей, улетевших отсюда.

Найл испытывал странные ощущения. Все трагические события, связанные с великой катастрофой, он уже привык воспринимать в прошедшем времени, – в его мире все это случилось много столетий назад. Но сейчас колесо времени прокрутилось, сделало полный оборот, и он оказался в той точке, из которой катастрофа виднелась еще только как черное безрадостное будущее, как один из самых жутких вариантов.

Для людей, живущих в распростертом перед ним городе, все еще ожидалось впереди. Все они пока находились приблизительно в равном состоянии. Да, кто-то был сказочно богат, а кто-то фатально беден, кто-то обладал железным здоровьем, а кто-то загибался от недугов, но все жили на этой планете и дышали одним воздухом.

Не так и долго им оставалось ждать, как знал Найл: очень скоро мир расколется на две половины. Мир будет состоять из тех, кто улетит и тех, кто останется.

Стигмастер не раз говорил, что лучшие люди нашли себе место в исполинских ковчегах. Естествоиспытатели и врачи, компьютерщики и философы, живописцы и композиторы, режиссеры и фотографы, все они еще получат свой пропуск в будущую жизнь.

Но сколько останется и погибнет от губительного хвоста кометы? Сколько будет таких, не увидевших завтрашнего дня? Миллионы, десятки миллионов…

Уставшие от жизни старики и совсем маленькие наивные дети, зрелые мужи и матроны, пылкие юноши и привлекательные девушки, все они расцвете сил не смогут обрести места на громадных космических транспортах.