– Тебя так долго не было, что мне пришлось воспользоваться гостевой ванной. Вернулся, а ты все еще здесь. Я уж думал, ты тут каешься или чего похуже, – признался он, приближаясь.

Я как раз успела закончить с волосами, когда он подошел и положил руки мне на плечи, поцеловал в затылок.

– Как говорила моя школьная учительница: лучше не грешить, чем каяться. Так что раз уж я все равно согрешила, то теперь воздержусь.

Шелтер рассмеялся, его ладони скользнули по моим рукам вниз, он крепко обнял меня. Я с удовольствием отклонилась назад, позволяя себе прижаться к нему. Вновь прикрыла глаза от удовольствия и почувствовала, как его губы коснулись моего виска.

– Я рад это слышать, милая, – прошептал Шелтер над моим ухом. – Боялся, что ты одумаешься и пожалеешь. Еще и обидишься на меня за то, что не остановил тебя.

Я погладила обнимающие меня руки и покачала головой.

– Нет, ни о чем не жалею.

– Тогда почему так долго?

– Просто… – Я пожала плечами, смутившись.

– Просто что?

– Не знаю, наверное, я немного боюсь выйти отсюда.

– Почему? – удивился Шелтер.

– Потому что каждый раз, когда я была очень счастлива рядом с тобой, меня потом спускало с небес на землю. Больно спускало. Тем больнее, чем счастливее я себя чувствовала. Боюсь, что расплату за этот кусочек счастья я могу и не пережить.

Его руки сжали меня крепче, губы скользнули от виска к скуле и потом еще немного ниже.

– Ничего не случится, обещаю. Нам с тобой пора ломать систему, милая.

– Я не против, – снова улыбнулась я и посмотрела на него в отражении. – Давно хочу спросить: почему ты зовешь меня «милая»? Тебе действительно так не нравится мое имя?

Шелтер поймал мой взгляд в зеркале.

– Я обожаю твое имя, – заверил он. – И зову тебя «милая» по одной простой причине: ты ужасно милая.

На этот раз мы рассмеялись оба, а я достаточно осмелела, чтобы спросить:

– А как твое настоящее имя? Ты его помнишь?

По его лицу пробежала тень, на лбу снова появилась тревожная складка. Но он все-таки ответил:

– Харгон. Но ты ведь понимаешь, что это имя лучше сразу забыть и никогда не произносить?

– Конечно, – усиленно закивала я. – Мне просто было интересно. К тому же «Оллин» нравится мне больше.

– Неужели?

Я еще раз кивнула, снова закрывая глаза и откидывая голову назад, на его плечо.

– Оно мягче и нежнее, – объяснила тихо. – Тебе больше подходит.

– Чего только ни слышал в свой адрес, – хмыкнул Шелтер. – Но никто еще не называл меня мягким и нежным.

– Даже женщины, которые были до меня?

Вопрос сорвался с губ как-то сам собой. Я даже не поняла, откуда он взялся, ведь я и не думала ни о каких других его женщинах. Какое они теперь имели значение? Да никакого. Просто мне вдруг стало странно, что никто до сих пор не называл его мягким и нежным. Может быть, он просто не был таким с другими?

– Как-то не доводилось слышать, – сдержанно и отстраненно, словно внезапно снова натянув привычную маску, ответил Шелтер.

– Значит, они не знали тебя так хорошо, как знаю я.

– Так, как знаешь меня ты, знает еще от силы три человека, – заметил он. – И среди них только одна женщина, и она мне скорее сестра.

Я кивнула в знак понимания. Тревожить воспоминания об Арре сейчас не хотелось.