Наверное, мне стоило возненавидеть за это себя, но вспыхнувший внутри гнев был направлен только на Магистра. Вспомнилось и по-настоящему ожило все: и проверка на невинность, и подготовка в доме коллекции, и мертвые взгляды девушек, которых мы там встретили. И погибшие варнайские солдаты, и застреленные сиранцы. И молодой Шелтер, закованный в колодки и до крови избитый плетью. Я даже как наяву увидела тот день, в который его забрали у матери. Теперь, когда я стала матерью сама, я смогла почувствовать ужас той женщины и ее отчаяние в тот момент, когда единственного сына забирал варнайский солдат, а она звала его, но ничего не могла сделать.

Сегодня я не просто вспоминала и представляла себе это, как когда пыталась накрутить себя раньше. Мое сознание уносилось в прошлое, проваливалось в те дни и мгновения, собирая страх, горечь, злость и боль, пока меня не переполнило ими. Не переполнило до такой степени, что захотелось кричать, как хочется кричать, случайно засунув руку в огонь.

Но вместо крика с моих губ полился шепот. Такой же монотонный и неразборчивый, как тот, что я слышала в пустыне от завернутых в балахоны женщин. Мне еще ни разу не удавалось шептать так уверенно и быстро. Сознание само собой дотянулось до столицы, проникло во дворец Магистра, и тот возник перед моими глазами. Все такой же оплывший и потный, самодовольный и жадный до власти. Трудно было сделать только одно: не убить его своим шепотом прямо там, не сжечь в огне своей ненависти.

Я видела, как меняется его лицо, как стекленеют глаза, и понимала, что шепот достиг цели, пробрался ему в голову и засел внутри, притаился среди его собственных мыслей и желаний. Мне казалось я даже вижу, как сеточка черной паутины опутала кожу на его висках, теряясь в волосах.

Легкие зажгло огнем, потому что шептала я на выдохе так долго, что воздух кончился. Я судорожно вдохнула, возвращаясь сознанием в реальность. И почувствовала небывалое облегчение. Ушли и горечь, и тоска, и оцепенение, охватившее меня в последние дни, когда умерла надежда на возвращение Оллина из пустыни.

Рядом в кроватке недовольно закряхтела Алина, жалуясь на то, что нерадивая мать совсем забыла качать кроватку.

Я медленно поднесла к губам птичку и дунула в трубочку. Сначала осторожно и неуверенно, примеряясь, но постепенно получилось извлечь из птички то самое пение ветра в трубах, что я когда-то слышала. Мелодия была немного другой, но все равно узнавалась.

Алина удивленно затихла, прислушиваясь, а я продолжала играть, пока хватило дыхания, воображая, что Оллин где-то рядом и почти чувствуя едва уловимый запах табака, что всегда исходил от его мундира.

Глава 25

На этот раз у меня все получилось: не прошло и трех дней, как в газетах появились сдержанные сообщения о том, что Магистр планирует «поход отмщения». Было видно, что редакторы пока не понимают, стоит ли им преподносить это как свидетельство мощи Магистрата или как полного помешательства его главы. В столице решением Магистра были недовольны, потому что он собирался увести за собой не только всю оставшуюся армию, оставив лишь небольшие воинские части, что пребывали в основном на завоеванных территориях для поддержания порядка, но и Верхнюю ложу магов в полном составе. Кроме последнего принятого – то есть, Этьена – которого оставляли временным исполняющим обязанности главы Магистрата.

Все, как я нашептала.

Несколько дней господин Нейб ходил напряженный, но довольный. Он ждал того славного момента, когда Магистр с армией пересечет границу Красной Пустыни, и все боялся, что что-то или кто-то в последний момент его остановит. Ведь магистры Верхней ложи могли переубедить его или просто самостоятельно сместить с должности, лишь бы не отправляться с самоубийственной миссией в самое гиблое место континента.