— Встать, сука! — заорал он, зачем-то снова передергивая затвор автомата, из которого вылетел еще не отстрелянный патрон. — Встать!

Стараясь угодить, старик торопливо поднялся, и Бондарович с силой ткнул ему в живот стволом автомата.

— Что тут было? Ты чем тут занимался?.. Отвечай!

Врач не мог вымолвить от ужаса ни слова, и Банда пятерней левой руки двинул ему в нос, заставляя мысли старика двигаться быстрее.

— Что здесь было, я спрашиваю? Ну!

— Донорский пункт…

— Вы брали кровь у «зэков»?

— Да…

— Зачем?

Казалось, старик не ожидал более глупого вопроса и недоуменно взглянул на своего неожиданного судью.

— Зачем, я спрашиваю?

— За кровь платят хорошие деньги!

— Кто платит?

— Купцы…

— Кто они?

— Я не знаю, я правда ничего не знаю, — вдруг заторопился старик, желая рассказать все и надеясь вымолить себе за это пощаду. — Это все Ахмет-бей.

Он знает таких людей в городе, которые платят хорошо «зелеными». Говорят, потом эта кровь идет то ли в Пакистан, то ли в Ирак. Куда-то туда На лекарственные препараты — Поскольку же ты брал у каждого человека?

— Я правда ни в чем не виноват…

— Сука! — снова взорвался Бондарович, поддав как следует стволом автомата старику в живот. — Говори, старый козел, иначе проверю, сколько в тебе крови булькает!

— Я брал по-разному, смотря кто как себя чувствует… У кого двести граммов…

— Не трынди, гад!

— Больше литра, клянусь Аллахом, зараз не брал! Они бы сдохли сразу, — старик вдруг упал на колени, целуя сапоги Бондаровича.

— То-то я думаю, чего они мерли как мухи после твоих «банных дней»! — Сашка почувствовал, что у него, привыкшего ко всему, волосы встают дыбом.

Он больше не мог находиться в этом страшном, пропитанном, казалось, ужасом помещении. — Ты же кровосос, вампир! Падла!

Бондарович со всего размаха заехал доктору ногой в лицо. Старика отбросило к стене, головой он больно ударился о бетонную поверхность, а из носа хлынула кровь.

— Ты зальешься, падла узкоглазая, своей собственной кровью! — Бондарович теперь кричал что-то, сам не осознавая, что кричит. Бешенство и ужас пронизывали его мозг, его нервы. Он с пояса, не целясь, дал очередь, и только чудом пули чиркнули по бетону в считанных сантиметрах от чалмы врача, отбивая куски штукатурки и разлетаясь, отрикошетив от стены. — Падла! Сука! Убью!..

Но он так и не смог пристрелить безоружного старика и, в ярости пробив ногой деревянную дверцу шкафа в комнате, повернулся к выходу. Он уже сделал шаг к двери, когда интуиция в очередной раз безошибочно скомандовала: «Сзади!»

Банда мгновенно вскинул автомат и резко обернулся. В сотую долю секунды глаза парня отметили, как поднимает старик невесть откуда взявшийся пистолет, нащупывая пустой черной глазницей ствола грудь Бондаровича. Это было почти как на ковбойской дуэли — кто быстрее.

У врача с вечно дрожащими от наркотиков руками не оказалось шансов — очередь Сашки вспорола ему халат на груди, и кровь яркими алыми пятнами тут же проступила на нижней рубашке старика.

Он упал, и Бондарович не сдержался — плюнул на мертвое уже тело:

— У, мразь! Тьфу!

II

Бондарович вышел из лаборатории и уселся в тени здания, устало привалившись к стене.

После подобных передряг, которые требовали мобилизации всех сил — и физических, и духовных, — он всегда чувствовал себя опустошенным, неспособным на какие-то бурные эмоции.