Да, все-таки я немного подлец, что забросил «Записки полковника Васина» себе в стол и забыл.

Я поднялся из-за стола, потянулся, сладко зевнув. Подошел к окну, за которым противно, по-зимнему рассвело. Бр-р-р!

Интересно, где сейчас Левин — блудный кот, ведь наверняка тоже не спит.

Я вышел в пустой коридор, в конце которого увидел Левина. Мой стажер, глубокомысленно нахмурившись и кусая крепко сжатый кулак, шел мне навстречу. Наверняка наш Мегрэ разгадывает убийство Сельдина. Я хотел было окликнуть Левина, который по-прежнему не замечал меня, как тут из моего кабинета послышался надрывный писк телефона. Я бросился в кабинет:

— Турецкий слушает!

— Александр Борисович, на выезд. Я знаю, ваше дежурство заканчивается, заступает другой следователь прокуратуры. Но на место происшествия уже выехала группа Грязнова. Я сейчас пришлю за вами машину.

— Да говори толком, коротко и ясно: что и где? При чем тут: заканчивается — не закончилось, что за церемонии?!

— Только что приняли телефонограмму, — хрипел телефон голосом Хоменко, нашего майора-украинца с крайне деликатными для сотрудника МУРа манерами. — Взрыв в Лосином острове, случай может оказаться серьезным… Вячеслава Грязнова мы застали дома. А вас, Александр Борисович, не знаю, стоило ли беспокоить…

— Стоит! Еду! Высылай машину на Новокузнецкую. — Я положил трубку на рычаг и вышел из кабинета, на ходу окликнув Левина.

— Что! Едем? К Сельдину?! — обрадованно закричал мой стажер, подбегая ко мне.

— Нет, в Лосином острове что-то рвануло.

— Есть трупы? — Глаза Левина заблестели.

— Быстро ты полюбил трупы, как я погляжу, — усмехнулся я, обернувшись на Левина, едва поспевавшего за мной. Мы оба бежали по коридору следственной части Мосгорпрокуратуры.

2. Лосиный остров

Слава Грязнов был уже на месте взрыва и сейчас шарил по кустам. Ночью выпал легкий снежок, который на месте происшествия, естественно, отсутствовал. Чернело круглое пятно диаметром метров двадцать пять, пятно пожухлой бурой травы. А в середине круга лежало тело, накрытое с головой черной полиэтиленовой пленкой.

Мне эта картина напомнила круги инопланетян, которые, как считалось, они оставляли на полях Великобритании. Однако в нашем случае поработали явно не инопланетяне.

Мы с Левиным подошли к черному прямоугольнику полиэтилена, я откинул его, перед нами предстала безрадостная картина: неестественно повернутое вбок — явный признак перелома шейных позвонков — обезображенное лицо, залитое бурой кровью, а вместо груди и живота зиял огромный провал, покрытый спекшейся кровью, из провала белели обломки ребер.

Я закрыл труп полиэтиленом.

— Грязнов! Славик!

Но Славик не отозвался. Лишь несколько милиционеров из оцепления с любопытством посмотрели на меня. Я подошел к одному из сержантов и спросил, где свидетели, о которых сообщалось в телефонограмме. Сержант пожал плечами, а потом, словно оправдываясь, протянул:

— Да какие они свидетели… — Милиционер сокрушенно махнул рукой.

Из кустов показался Грязнов, направлявшийся в мою сторону. Лицо его было озабоченным.

— Что удалось установить?

Грязнов подошел ко мне и, пригладив рыжие вихры на макушке, глубоко выдохнул:

— Сейчас оперативники прочешут местность, допросим женщину, которую вызвала милиция…

Я оглянулся и увидел неподалеку маленькую, сгорбленную женщину, сидящую рядом с сержантом милиции на поваленном дереве.