Этой теплой июньской ночью она плакала, вспоминая ту далекую августовскую ночь, и слезы застилали ей глаза. Ее Анджело, редкой силы человек, способный, казалось, перевернуть целый свет, был сражен невидимым, но беспощадным врагом — роковой для него болезнью. А она, нежная и терпеливая Эльвира, которая надеялась найти в браке с ним свое маленькое женское счастье, осталась на этом свете одна, в плену ужасной нищеты, с пятью детьми, которых надо растить. Тогда она была молода, красива, счастлива, а теперь она ничто — безропотное создание, изнуренное тяжелым трудом и лишениями, без мечты, без надежд, без радости. И, вспоминая ту далекую августовскую ночь, когда развеялись ее первые девичьи мечты, она услышала, как на колокольне Сан Лоренцо пробило полночь, и наконец заснула.

4

Услышав, что на колокольне Сан Лоренцо пробило пять раз, Чезаре по привычке проснулся и спустил ноги с постели, протирая глаза. Мать уже ушла на работу, а Джузеппина еще спала. Остатки вчерашней поленты и хлеба стояли посреди стола. С трудом парень очнулся и собрался с мыслями; но, вспомнив, что сегодня ему не надо идти на фабрику, не стал терзаться, а снова улегся и заснул глубоким спокойным сном.

Он проснулся от голоса Риччо, который звал его со двора. Чезаре спрыгнул с постели и босиком, в одних трусах подбежал к кухонной двери. Во дворе, залитом солнцем, рылись куры и бегали дети. Народ был уже на работе.

— Есть новости. — Риччо был весел, а его непокорная шевелюра еще больше подчеркивала плутоватое выражение лица.

— Представляю, что это за новости. — У Чезаре был другой характер, и зажечь его было нелегко.

— Давай быстрей, — настаивал Риччо. — Такое дело, что надо живо решать.

— Одеваюсь и выхожу, — сказал Чезаре, закрывая дверь.

Он натянул старенькие брюки из бумазеи и рубашку, взял кусок хлеба, который Джузеппина положила для него рядом с миской, и вышел во двор к другу. Таким шумным, залитым солнцем Чезаре не видел свой двор с тех самых пор, как начал ходить на фабрику. Он походил на человека, только что выпущенного из темной камеры. Солнечный блеск причинял боль глазам, и Чезаре прищурился.

— Так что нам надо решать? — спросил он, оказавшись рядом с другом.

— Пошли быстрей, по дороге расскажу.

Они зашагали к центру, держась ближе к обочине дороги, пропуская повозки, лошадей и редкие автомобили.

— В Крешензаго, — начал рассказывать Риччо, — открылась прачечная. Называется «Современная прачечная». Мне сказали, что там требуются парни.

— Это женское дело, — заметил Чезаре, жуя на ходу. — Стирать — не мужское занятие.

— Ты говоришь так, потому что думаешь, что эта прачечная такая же, как в Навильо, — возразил ему Риччо. — У них и вправду работа для женщин. А современная прачечная — это совсем другое дело. Там машины, оборудование. Это как фабрика, только там стирают горы вещей.

— Не знаю, — с сомнением протянул Чезаре. — Если там машины, то скорее без работы останутся женщины прачки, чем появятся новые рабочие места. Новые машины всегда только отбирают кусок хлеба у бедняков.

— О чем ты говоришь! — хлопнул его Риччо рукой по плечу. — Ты ничего не понимаешь. В современной прачечной делаются большие дела.