В руках у полковника дубликат, заранее взятый из дежурной части из-под стеклянной дверцы. На ощупь он вставляет ключ в замочную скважину и, стараясь не шуметь, очень медленно поворачивает. Дверь вдруг сама собой открывается, и в глаза ударяет ослепительно яркий свет.

— Товарищи офицеры! — звучит чья-то команда.

Трое людей вытягиваются по стойке «смирно». Шутка ли, сам начальник управления среди ночи застал с выпивоном. А шефа чуть самого кондрашка не хватила. Глаза белыми мышками блестят из-под козырька фуражки. Лицо побагровело.

— Сидите?

— Так точно, товарищ полковник. Сидим вот…

Им бы пригласить начальника, да язык не поворачивается. Слишком ранг у того высок для них, сопливых и молодых.

— Ну сидите, сидите… Как служба? Медом не кажется?

Какой мед. Им бы до получки дотянуть. Но ничего, держатся. Не за страх, а за совесть, как говорится.

— Ну и хорошо, товарищи, продолжайте. Кстати, товарищ Синицын, как ваши успехи по уголовному делу, что вы приняли по пожару? Идет? Как экспертиза? Направили уже? А куда, если не секрет? — кисло улыбнулся полковник.

— В НИИ судебной экспертизы. Сразу туда. Нет здесь специалистов.

И полковник вышел, костеря в первую очередь самого себя. Чуть было сам не засыпался на воровстве костей.

— А что он лазит-то? — спросил оперативник у следователя.

— Не видишь, тяпнул, видать, коньяка в кабинете и пошел по этажам. Начальник все-таки ведь. Заметил, рожа красная? Точно, коньяк лопал один.

— Ну и пусть лазит, нам он теперь не страшен. Слышали, как сказал? Продолжайте. Благословил вроде как…

— Костями интересовался, надо же… Это какую память иметь надо, чтобы все дела помнить?! Тут всего-то тридцать дел лежит в сейфе, и не запомнишь, потому что текучка, а тут пожалуйста. Хорошо, «глухарей.» вовремя успел спихнуть. Пусть там и занимаются, если смогут. Лет через десять, может, всплывет что.

— Не скажи, — вставил третий человек, похожий на бомжа. — Недавно, например, передавали: определили погибшего, и все полностью совпало.

Они принялись разбирать другие жизненные случаи, похожие на этот. Люди отдыхали после трудового дня.

— Давай, Чекист, за тебя. Все-таки день рождения не так часто случается. Всего один раз в году. Ты приходи чаще. Прекрати отсиживаться. Взял моду…

Чекист улыбался. На вид ему было лет сто.

— Берем, ребята. Поехали. Закусывайте.

И ребята закусывали. Чекист тяжело жевал редкими зубами. Недавно потерял с пьяных глаз вставную челюсть и теперь довольствовался тем, что осталось.

— Расскажи ему, Степаныч, как вы шпионов допрашивали? — попросил опер.

Чекист кивнул, но рассказывать не спешил. Во рту оставался приличных размеров кусок колбасы. Не выбросишь ведь в помойку. Сидел и кивал. А опер, парнишка, во внуки годится, торопил. Хоть бы прожевать позволил деду.

— Было… Было дело… Сейчас расскажу, — кивал Чекист. — Дай закончу. — И поднял стакан с остатками вина.

— Дай я тебе, Степаныч, добавлю…

Степаныч подставил граненый стакан, и в нем приятно булькнуло. Надо рассказать ребятишкам, а то знать не будут. Хотя в чем, собственно, дело. Тут и рассказывать-то не о чем. Так себе, скотство одно, ушедшее в прошлое.

— Давай, Степаныч, он еще не знает.

Чекист кивнул: слушайте.

— Стояли мы армией в Белоруссии, и я тогда был оперативным уполномоченным контрразведки «Смерш».